Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

– У меня нет другого выхода,– ответил Михаил.– Мне ничего не остается, как поскорее освоить замысловатые танцевальные премудрости.

– Учти, что вальс является моим любимым танцем, и тебе придется хорошо потрудиться, чтобы научиться. Не понятно только, как ты до сих пор не освоил его.

– В этом не было особой нужды. Я пытался пройти курс бальных танцев в пионерском лагере, но меня больше привлекал футбол. Безусловно, если бы ты находилась рядом, я бы его освоил. Многое, что делаю сейчас, я делаю впервые.

Катерина прижалась к Михаилу и прошептала на ухо:

– Научиться танцевать вальс совсем не трудно. В нем всего три такта:раз, два, три.

Она остановилась, пытаясь пройти первый элементарный урок.

– Начнем с самого начала,– предложила она,– с того, чему учили тебя в детстве.

Михаил делал первые осмысленные движения в танце. С тактами «раз, два» получалось довольно симпатично. При счете «три» возникли сложности, показавшиеся через минуту пустяками, которые с грехом пополам преодолевались. Что-то получалось, но Михаил часто сбивался. После первого урока последовал второй.

– Вальс очень сложный танец,– поучала Катерина.– Вслед за три начинается раз-два-три. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Нужно слышать музыку. Движения должны быть четкими и плавными, летящими по воздуху…

Не задумываясь о способностях, Михаил надеялся, что освоит курс обучения.

Находившаяся у проезжей дороги калитка, окрашенная в зеленый цвет, вела во внутренний двор. За кирпичным забором располагалась асфальтированная площадка, ведущая к ступенькам частного дома. За домом в пространстве между одноэтажным строением и деревянной решеткой простейшей конструкции, делящей границу с соседним участком, бегала большая лохматая собака по кличке Пират. Она разглядывала через окна хозяев, перемещающихся из комнаты в комнату, и вызывала их стуком лапы по стеклу, как бы предлагая им заняться вместе с ней более интересными вещами, чем хождением в доме. К радости собаки на крыльцо вышел, находящийся на пенсии и практически потерявший способность двигаться, моряк Алекс Бондарь. Он сел на кучу одеял, сложенных в гамаке, висящем над асфальтированной площадкой под виноградной беседкой. Неподвижность повлекла за собой увеличение веса на сорок килограммов. Отяжелевший от излишнего веса хозяин с трудом выходил за пределы двора и с болью в коленях, опираясь на костыли, спешил возвратиться обратно. Конечным пунктом путешествия считался магазин, расположенный в пятидесяти метрах от дома. Привыкший быть в любой компании в центре внимания, он страдал от немощи. Восседая в подвешенном гамаке на подушках, как на троне, Алекс следил, как его жена Маргарита суетится, сервируя стол и готовясь к встрече с друзьями, прибывшими из Риги. На столе появились запрещенные для Алекса напитки, служившие предвестником дружеской беседы. Пират, молча наблюдавший из-за деревянной перегородки за происходящим, громким лаем оповестил о появлении гостей. Маргарита встретила у калитки и любезно проводила чету Петровых к столу. Женщины обнялись. Катерина, наклонившись, расцеловалась с Алексом и уселась за стол на скамейку. Хозяин дома, не вставая с гамака, приветствовал Михаила крепким рукопожатием. Празднество, к которому хозяева дома основательно подготовились, началось. Маргарита села напротив гостей.

Алекс, проследив тоскливым взглядом за открывающейся бутылкой и наполняющимися бокалами, отказался от коньяка.

– Где вы остановились? – поинтересовался он.

– У родственников,– пояснил Михаил.

– Они старожилы Севастополя?

– У моей сестры две дочери: Майя и Айя. Младшая Айя, во время учебы в киевском институте, вышла замуж за сокурсника и после окончания ВУЗа перебралась в Новосибирск. Майя приехала в Севастополь на курсы повышения квалификации, вышла замуж, и осталась в Крыму. Родители, выйдя на пенсию, перебрались из Ашхабада в Севастополь, поближе к старшей дочери. Мы приехали к ним погостить.

– При переезде семьи из Ашхабада в Севастополь были трудности с пропиской? – спросил Алекс.

– Пропиской безуспешно занимались более полугода,– сказал Михаил.– Лишь после личной встречи главы семейства полковника Станислава с начальником паспортного стола, тоже полковником, лед тронулся. Станислав, внук генерала Турбина, родившийся в Севастополе, указал, что не приезжает, а возвращается в родной город, в котором во время войны в севастопольской гавани от торпеды немецкой подводной лодки погибли на корабле «Ереван» его родители, эвакуируемые вместе с военным госпиталем. Дружеский разговор обоих полковников закончился обоюдным согласием, что кому, как не детям героев, сражавшихся за освобождение города, жить в Севастополе.

– Он имеет отношение, к семье Турбиных?– спросил Алекс.

– Непосредственное. Одна из ветвей семьи Турбиных, эмигрировавших после гражданской войны в Стамбул, достаточно хорошо известна и описана историками. Вторая ветвь теряется в России и представляет несомненный интерес для создания исторического романа.

Катерина распаковала привезённые подарки. Рассматривая их, Алекс следил за гостями, вовлекаясь в общий разговор. Ему не терпелось утолить жажду общения. Постепенно беседа превратилась в монолог. Благодатные слушатели лишь изредка, вставляя фразы, с интересом слушали его.

Я рад вашему приезду, говорил Алекс, и мне приятно, что появляется возможность поговорить. Иногда мне удаётся побеседовать с бывшими сослуживцами Марго, поздравляющими её ежегодно от имени руководства фирмы, в которой она работала. Сдаётся, что на предприятиях больше задумываются о людях, чем на флоте. Скольким я дал путевку в жизнь, скольких сделал капитанами и что-то не вижу, чтобы кому-то захотелось проведать меня и поговорить со мной. Мне нельзя двигаться, нельзя употреблять спиртное и сладкое. При зверском аппетите кушать много мне тоже нельзя, а я хочу есть и, глядя, как вы едите, хочу того и другого, но постоянно сдерживаюсь. За последние полгода я очень исхудал. Мой вес снизился до ста двадцати килограммов и я всеми силами стараюсь удерживать этот уровень. У меня плохой сон. Жена часто застает меня в комнате ночью, дремлющим перед телевизором. Вне зависимости от самочувствия, я встаю в пять часов утра. Приношу из дома на асфальтированную площадку двора купленный за большие деньги медицинский аппарат, ставлю на него, согласно инструкции, попеременно свои стопы, ладони и колени. Вибрации, длящиеся в течение 15 минут, равносильны бегу на два километра. Подобного расстояния мне не пробежать, но двигаться необходимо и я, по методу доктора Фролова, регулирую дыхание. В часы раздумий ищу в прессе что-нибудь новенькое на медицинские темы, что может помочь моему организму.

Он, с сожалением, посмотрел на открытую коробку конфет, которыми Маргарита угощала гостей. Рука сама потянулась к сладостям.

– Сладкое мне категорически противопоказано, но не могу сдержаться, чтобы не попробовать, – виноватым голосом сказал Алекс. – Когда возьму в рот конфету, тут же чувствую, как мою голень левой ноги, чуть выше щиколотки, начинают резать острым ножом. Правда, мои ноги страдают и без конфет. Ночью не могу заснуть от того, что нижние конечности постоянно холодные. Посмотрите!– он выставил вперед свой полуботинок, из которого выглядывала нога, обутая, несмотря на теплую погоду, в толстый, шерстяной носок.