Диагноз. Медицинские головоломки и человеческие судьбы - Лиза Сандерс

Результаты анализов крови оказались в норме. ЭЭГ показала, что мозг пациента работает замедленно, но никаких признаков судорог не выявила. На МРТ он был записан на следующую неделю. Вейнстейн уже представлял себе, как будет объяснять семье, что важно при общении с человеком с деменцией, в том случае, если новое обследование не даст никаких результатов,

Однако в день, когда мужчине сделали МРТ, Вейнстейну позвонил рентгенолог, проводивший процедуру. Она показала редкую аномалию, о которой Вейнстейн читал, но никогда не сталкивался с ней на практике: спонтанную внутричерепную гипотензию.

В норме мозг «плавает» в спинномозговой жидкости, которая защищает его нежные оболочки. При этом нарушении количество жидкости уменьшается. Вейнстейн внимательно изучил снимки МРТ пациента. Они показывали, что его мозг – обычно он имеет консистенцию легкого пушистого крема – осел на дно черепной коробки. Он словно пытался «сбежать» через нижнюю часть черепа, в районе позвоночного столба. Вейнстейн начал понимать, почему пострадали память и эмоциональный облик мужчины. И почему он так громко говорил. Височные доли – отвечающие за слух, формирование воспоминаний и эмоций – опустились кзади, словно растаявшие ириски.

Вейнстейн немедленно взялся за изучение редкой патологии. Обычно она вызывается протечкой в твердой оболочке, окружающей мозг и позвоночный столб. Вейнстейн знал, что первым делом надо отыскать место протечки. Дальше в эту область вводится собственная кровь пациента, которая на время запечатывает отверстие и дает мозгу возможность восстановиться.

Он направил мужчину в ближайшую больницу и назначил обследование, позволяющее локализовать протечку: для этого в дуральную оболочку впрыскивают контрастное вещество. Если протечка действительно есть, ее можно заметить, когда контрастное вещество вместе со спинномозговой жидкостью устремится туда. Хотя рентгенологи понимали, что отверстие должно быть, отыскать его им не удалось.

Пациента перевели в более крупный медицинский центр. Но и там врачи не сумели найти причину потери жидкости, хотя попытались лечить пациента. Трижды ему в позвоночный столб вводили кровь. Каждый раз на неделю-другую мужчине становилось лучше, но потом протечка возникала вновь и буквально за одну ночь все улучшения сходили на нет.

Наконец один из врачей рекомендовал родным обратиться к нейрохирургу на Западном побережье – тот недавно разработал экспериментальную методику ликвидации подобных протечек. Хирурга звали Ваутер Шевинк, он работал в медицинском центре «Синайские кедры» в Лос-Анджелесе и успел опробовать свой метод лишь на нескольких пациентах, но был одним из немногих, кто вообще брался лечить это необычное редкое заболевание. В сотрудничестве с нейрорентгенологами в центре «Синайские кедры» он придумал более эффективный способ поиска утечек и разработал операцию по их устранению.

Сестра, жившая на Западном побережье, написала Шевинку электронное письмо и оправила снимки брата. Хирург велел отчаявшейся женщине везти брата к нему. Если удастся локализовать протечку, он готов был его прооперировать.

Через несколько недель пациент прибыл в «Синайские кедры». Команда Шевинка обнаружила место протечки. Это оказалось нелегко, потому что контрастное вещество не вытекало через нее, а уходило в позвоночную вену, где быстро растворялось. На следующий же день пациенту сделали операцию. У врачей ушло три часа, чтобы добраться до отверстия размером с горошину и перекрыть его.

Восстановление шло медленно и тяжело. Мозг мужчины привык к пониженному из-за утечки давлению, но когда ее устранили и давление нормализовалось, его мозгу и кровеносным сосудам пришлось адаптироваться. В первые дни после операции у него сильно болела голова. Из-за рвоты он ничего не мог есть. Но постепенно состояние мужчины начало улучшаться. Родные в изумлении наблюдали, как у них на глазах кошмар деменции отступал и брат превращался в прежнего человека. Через полтора месяца его выписали из больницы. Через четыре месяца врачи разрешили пациенту вернуться к работе.

С тех пор он работал постоянно. Когда мы с ним говорили, он строил планы на будущее – готовился к встрече с родными на следующий День благодарения. По его словам, ему и правда было за что их поблагодарить.

Внезапное опьянение

Радио затрещало, и из него раздался женский голос. Был вечер субботы, в отделении неотложной помощи яблоку негде упасть. Поверх треска голос произнес: «Мужчина, белый, 35 лет, измененное состояние сознания. Друзья предполагают, что его накачали наркотиками». Минуту спустя в отделение ввезли каталку со светловолосым юношей, зафиксированным ремнями: он пытался вырваться и выкрикивал ругательства.

– А ну отпустите, – заорал он. – Я хочу уйти!

Врач, мужчина за пятьдесят с ласковыми карими глазами и аккуратно подстриженной бородкой, подошел к трем приятелям пациента, стоявшим возле каталки.

– Я доктор Шейвельсон. Можете рассказать мне, что произошло?

Все трое заговорили хором, потом остановились. Один начал снова:

– Утром он был в полном порядке. Мы с ним обедали вместе. А потом он пошел в сауну. Позвонил мне через пару часов и говорил так и такое, что я решил, будто он принял наркотики.

Он сообщил также, что у их приятеля начались жар, тошнота и головокружение; ему стало трудно идти. Добравшись до дома, он почувствовал себя не лучше, а еще хуже и позвонил тому из друзей, кто жил ближе всего. Сказал, что плохо видит – как будто через узкий туннель. Руки и ноги как-то странно покалывает. К моменту, когда друзья приехали к нему, юноша был полностью дезориентирован.

– Он посмотрел на меня и совершенно точно не узнал, – сказал второй приятель. Остальные закивали.

– Вообще он совсем не такой, – добавил третий, обращаясь к врачу. – Никогда с ним такого не бывало.

У юноши не было проблем со здоровьем, разве что пару месяцев назад он упал с велосипеда и сломал локоть (а заодно и велосипедный шлем). Пациент не курил и не употреблял спиртное, не принимал наркотики – насколько друзьям было известно. Он был стройный, крепкий и спортивный. Сейчас он лежал на каталке в джинсах и рубашке, расстегнутой на груди, которая вымокла от пота и рвоты. Однако врач не чувствовал ни вони спиртного, ни сладковатого запаха, характерного для диабетической комы.

Температура была нормальной, давление тоже. Датчик на пальце показывал, что пациент получает достаточно кислорода, хотя дышал он глубоко, словно пытаясь восстановить дыхание после нагрузки. В остальном осмотр ничего не показал – разве что пальцы были согнуты из-за сокращения мышц, как будто в руке находился мячик.

Больше всего врача насторожила спутанность сознания. Пациент не мог выполнять даже простейшие команды. Он не смог назвать врачу свои имя или адрес. На вопрос о том, какой сейчас год, сказал – 1990-й (на самом деле был 2004-й).

Доктор Лонни Шейвельсон, терапевт с 20-летним опытом работы в отделении неотложной помощи, нередко слышал от пациентов заявления о том, что их накачали наркотиками, но в действительности подобное случалось очень редко. Обычно люди принимают наркотики по собственной воле. Спутанность сознания и возбуждение – характерные симптомы наркотического опьянения. Но доктор подумал и о других вероятных причинах: подобную реакцию могло вызвать воспаление твердых мозговых оболочек – менингит, хотя в таком случае должны были присутствовать и другие признаки болезни.