Диагноз. Медицинские головоломки и человеческие судьбы - Лиза Сандерс

Маккой и доктор Мэтью Харфорд, ординатор второго года, поняли, что на основании одних его слов диагноза не поставить. Пациента требовалось обследовать, взять кровь на анализ. Совершенно точно: у него мания. Энергия так и хлещет, поэтому он не может ни есть, ни спать. Рот не закрывается, слова вырываются бурным потоком. Но в чем причина? Наркотики – крэк и метамфетамины – чаще всего приводят к подобным маниям, но пациент утверждает, что никогда их не принимал. Биохимические отклонения – избыток гормонов щитовидной железы или гипонатриемия – также приводят к изменениям в работе мозга. Или это действительно психиатрическое заболевание? Может, первые проявления биполярного расстройства – маниакальная фаза? Но для него он слишком взрослый: обычно биполярное расстройство и шизофрения возникают в юности и, как правило, имеют семейную историю. А что, если у пациента болезнь мозга? Болезни мозга органического происхождения часто похожи на психические заболевания, но их можно выявить при физическом обследовании. Несмотря на уговоры Маккой, пациент стоял на своем: никаких обследований и никаких анализов крови.

– Я знаю свои права, – повторял он. – Никакой крови.

Мужчина громко заявил, что с ним все в порядке, сел обратно на стул, крепко обхватил себя руками и отказался продолжать разговор.

Студентка и доктор вышли в коридор и обсудили свои наблюдения. Наркотики маловероятны. В отделении неотложной помощи врачи успели взять у пациента анализ мочи и проверить его на самые распространенные наркотические вещества – все результаты были отрицательные. Хотя он отрицал наличие в семье психических заболеваний, его словам вряд ли можно было доверять. Им требовалась дополнительная информация. В неотложной помощи пациент назвал свою знакомую в качестве контакта на крайний случай. Маккой вернулась в бокс и спросила, могут ли они ей позвонить.

– Ну конечно, – ответил он. – Она вам скажет, кто я такой. И вам придется меня отпустить.

Маккой позвонила.

– Слава Богу, он нашелся! – воскликнула женщина на другом конце провода с явным облегчением.

Пациент пропал уже несколько дней назад. Одна из его сестер обратилась в полицию с заявлением об исчезновении. Женщина знала его уже несколько лет и обратила внимание на то, как он становился все более мрачным и замкнутым – и странным. Часами мог смотреть телевизор с выключенным звуком. Проявлял признаки паранойи и подозрительности.

– Я все равно его люблю, – сказала она Маккой, – но теперь это совсем другой человек.

Частично она подтвердила его историю: он никогда не обращался к психиатру, не курил, не пил и не употреблял наркотики. Очень любил музыку. Работал поваром в доме инвалидов, но недавно его уволили из-за странностей в поведении. Родители умерли, но родственники есть: 18-летний сын, учится в колледже, брат и две сестры.

– Его мать умерла молодой от какого-то редкого генетического заболевания, – рассказывала женщина. – Не знаю, от какого именно. Но почему-то мне кажется, что у него то же самое.

Маккой поспешила к Харфорду и сообщила ему новости.

Существует несколько редких генетических заболеваний, которые развиваются медленно и могут проявляться в виде психических отклонений. Болезнь Вильсона, вызываемая переизбытком меди, приводит к тикам и раздражительности. Острая перемежающаяся порфирия может провоцировать психоз, но на нее сразу указывают сильные боли в животе. Врачи сразу подумали о болезни Гентингтона. Это заболевание нервной системы, вызывающее симптомы, схожие с психическим расстройством (обычно депрессию), которое сопровождается двигательными нарушениями, известными как хорея (от греческого «танец»). Гримасы и жестикуляция у пациента были типичными признаками этого заболевания. Дети родителя с хореей Гентингтона имеют 50-процентный шанс заболеть.

Итак, Джессика Маккой снова поспешила в палату к пациенту вместе с доктором Харфордом. Когда они начали расспрашивать мужчину о болезни и смерти его матери, он сообщил, что она болела хореей Гентингтона, но у него точно ничего подобного нет. Его никто не проверял, он не хочет никаких проверок, ему не нужны никакие проверки, потому что у него ничего подобного нет. В тот же вечер Маккой позвонила старшей сестре пациента. Та подтвердила, что их мать умерла от болезни Гентингтона. Ее же выявили у их старшего брата, он сейчас в доме инвалидов. Ей очень грустно было слышать, что и у младшего брата начались те же симптомы, хотя она давно заподозрила неладное, услышав о странностях в его поведении. «Похоже, теперь нам придется беспокоиться и за его сына», – добавила она.

Потребовалось несколько дней – а также помощь обеих сестер, сына пациента и его многочисленных племянников и племянниц, – чтобы убедить мужчину сдать анализ крови, необходимый для подтверждения диагноза. Он уже начал принимать антипсихотические препараты, так что паранойя и бред отступили. К концу недели его выписали, передав на попечение семьи. Результаты анализов, пришедшие через некоторое время, диагноз подтвердили.

Я позвонила старшей сестре пациента – главе семьи, – чтобы узнать, как он чувствует себя сейчас, спустя полтора года после постановки диагноза. «Лекарства быстро вернули его практически к норме, – сообщила она, – но и тогда он не поверил, что у него болезнь Гентингтона». Вскоре мужчина перестал принимать таблетки, предпочитая свои заблуждения реальности жизни с этой болезнью. Он переселился в специальную лечебницу. Члены семьи время от времени его навещают, но возвращаться домой он отказывается. Возможно, бегство от семьи стало для него способом сбежать и от самой болезни. «Я его понимаю, – сказала она мне. – Что я могу ему сказать? Разве наша любовь отменит то, что ему предстоит? Он знает, что нет. Мы можем только продолжать заботиться о нем, и мы делаем это вне зависимости от того, где он находится».

Сумасшествие от давления

Пациентка лежала на кровати, ее глаза были широко открыты – она была напугана и тяжело дышала. Сестра у ее постели казалась очень обеспокоенной. Она обернулась к доктору Кеннеди Косгроуву, вошедшему в палату, и сказала:

– Я не могу измерить ей давление, доктор, оно слишком высокое.

Косгроув почувствовал, как давление поднимается у него самого. Большинство пациентов в психиатрическом отделении больницы Стивенс в Эдмондсе, штат Вашингтон, были физически здоровы, и психиатр Косгроув со времен интернатуры не сталкивался с подобными критическими ситуациями. Он потребовал ЭКГ и позвонил дежурному терапевту.

Десять дней назад пациентку доставил в отделение неотложной помощи полицейский наряд. По их словам, она позвонила сыну-подростку, чтобы попрощаться, – женщина собиралась покончить с собой. Вместе с полицейскими он нашел ее дома – заходящейся в крике, обезумевшей, в слезах.

В тот же день ее осмотрел Косгроув и сразу обратил внимание на то, что несмотря на ненормальное поведение – которым в психиатрическом отделении никого не удивишь, – она не была похожа на остальных его пациентов. Волосы аккуратно подстрижены, ногти ухоженные, с маникюром. Хотя женщина выглядела растрепанной и изможденной, она отличалась от типичных психически больных.