Запретные практики - Ирина Мясникова

Если бы просто надо было найти виноватого, то такой задачи Панкратьева ни за что бы не испугалась. Уж чего-чего, а кричать «сам дурак» она умела лучше всех. Сложность состояла в том, что на совещании могли всплыть какие-нибудь технологические вопросы, а вот в этом уже Панкратьева не понимала ни бельмеса. Дубов это прекрасно знал, однако выдать ей в подкрепление главного инженера Копейкина отказался наотрез. Мол, у Копейкина теперь работы выше крыши, сама же Панкратьева ему завод Воронина навесила, не хватает еще, чтобы по другим объектам фирма тоже стала срывать сроки.

Ситуация осложнялась еще и тем, что в центральном офисе этой компании-заказчика Панкратьева не знала абсолютно никого. Люди эти были новые, незнакомые, имя компания носила солидное, а урвали Дубов с Панкратьевой там заказ исключительно благодаря рекомендации своего третьего московского компаньона. Той самой «мохнатой лапы», наличию которой так завидовал Алик Зотов. Однако роль «мохнатой лапы» в этом случае ограничивалась только организацией заказа, а вот в процессе его исполнения никакой поддержки уже не светило. Это вам не подневольному господину Воронину руки выкручивать. Компания-то другая, законы в ней свои, да и блатные подрядчики тоже свои собственные. Вот такого блатного субподрядчика Дубову и подсунули. Это оказалось обязательным условием при заключении контракта. Оценив все прелести предстоящей командировки, Панкратьева не удержалась, чтобы не поделиться с Дубовым своими выводами:

– А сдается мне, Александр Евгеньевич, что ноги свои ты специально переломал, чтобы на это мерзкое совещание не ездить!

Дубов сверкнул в ответ глазами и зарычал:

– Ох и дошутишься ты у меня, зараза! Езжай, давай в офис. Готовься. Чертежи посмотри, с Копейкиным побеседуй. Может и научишься чему-нибудь. Как раз до завтра успеешь.

Разумеется, такими глупостями заниматься Панкратьева не стала. Технологию нефтепереработки за ночь не освоишь, это ведь для Анны Сергеевны Панкратьевой, инженера-электрика по первому образованию и экономиста по второму практически то же, что китайский язык. Конечно, она и с Копейкиным поговорила, и чертежи посмотрела. Как-никак инженер все-таки и память опять же фотографическая имеется. Однако она прекрасно понимала, что если разговор пойдет в технологических терминах, то выглядеть она будет очень бледно. Поэтому вникать в технологические тонкости не стала, для себя решив, что основной ее задачей будет: не допустить шибко умную научную беседу.

Утром Анна Сергеевна Панкратьева встала, как и положено командированному, не дожидаясь рассвета. Хотя в Питере зимой все работающие барышни и не барышни просыпаются от рёва будильников в полной темноте. Какой там рассвет? Темень присутствует в городе в любое время суток. Однако командированные в Москву всё же встают ещё раньше, чтобы успеть к первому самолёту.

Из зеркала в ванной комнате на Панкратьеву опять глядела уверенная в себе почти молодая и вполне себе симпатичная женщина. Удар золотистым мячиком, нанесенный Дубову, никак не отразился ни на самочувствии, ни на её внешности. Видимо из-за того, что сделан он был спокойно и без эмоций. Кроме того, отказ от курения с каждым днем давал о себе знать. Панкратьева стремительно хорошела. Еще немного и такой молодой внешний вид станет неприличным для ее служебного положения. Главное теперь не растолстеть. Панкратьева уже начала ощущать по своим узеньким юбкам, что с едой скоро придется завязать полностью. Даже с такой легкой, полезной и относительно вегетарианской, к которой ее приучил Зотов.

Она позавтракала чашкой кофе, предвкушая завтрак в самолёте, чмокнула сонного Федьку в затылок и отправилась в аэропорт. Опять она ехала по пустынному утреннему городу, и опять в зеркале заднего вида периодически маячил большой черный внедорожник.

Перелет от Питера до Москвы занимает всего час и каждый раз, летя утренним самолетом в Москву, Панкратьева вспоминала, как в молодости ездила на работу автобусом и метро из одной городской новостройки в другую. Дорога на работу занимала тогда у Панкратьевой один час сорок минут. А тут раз – и практически за то же время ты уже в Москве.

Нефтяная компания, в которую направлялась Панкратьева, располагалась в самом центре на одной из маленьких, забитых автомобилями улочек. Воспользовавшись услугами метро, на совещание Панкратьева прибыла вовремя и даже не успела понервничать и от души набояться, как оказалась в просторном зале за круглым стеклянным столом. Из присутствующих за этим столом она знала только директора Нижневартовского завода. Когда же ей представили главного ее оппонента из компании субподрядчика, Панкратьева и вовсе успокоилась. Человек напоминал Телевичка. Такой персонаж присутствовал то ли в журнале «Мурзилка», то ли в «Веселых картинках», а то и вовсе в передаче про Тяпу, Ляпу и Жаконю из далекого детства Анны Сергеевны Панкратьевой. Телевичок изображался в круглых очках на пол-лица и считался чрезвычайно умным. Панкратьева даже не удосужилась хотя бы попытаться запомнить имя этого человека, мысленно окрестив его этим самым Телевичком. Телевичок-субподрядчик все время копался в своих чертежах, перелистывал какие-то бумаги, и чувствовалось, что он нервничает. Вид ведущего совещание представителя заказчика также не вызвал у Панкратьевой никакого беспокойства, наоборот сразу ей очень понравился. Важный представитель заказчика смахивал на традиционного «братка» времен начала Перестройки. Только для полноты образа ему не хватало малинового пиджака и здоровенной золотой цепи на шее. Хотя, может быть, цепь-то как раз у него и имелась, только пряталась за культурной рубашкой с модным галстуком. Зато на указательном пальце открытый всеобщему обозрению красовался огромный перстень с бриллиантами. Удивляло только то, что подобный персонаж занимал пост начальника управления капитального строительства весьма солидной компании.

«Всякое, конечно, бывает, – думала Панкратьева, исподтишка разглядывая «братка». – Может быть, это только внешность у человека такая криминальная, а внутри он образован, интеллигентен и хорошо воспитан»?

Однако все ее сомнения моментально развеялись, когда уважаемый заказчик открыл рот и сказал:

– Очень я люблю научных людей.

Панкратьевой стало весело, и она поняла, что на этот раз Дубову, действительно, повезло. Если б он поехал сам, то обязательно бы завелся, полез в бутылку, приняв столь лестное замечание на свой счет, и тут же впал бы в научную полемику. Научная полемика такому серьезному и уважаемому джентльмену, который сидел напротив Панкратьевой, явно была не нужна и совсем не интересна. Впрочем, как и самой Панкратьевой.

– И не говорите, – решительно поддержала она заказчика. – Начинают сопли жевать, про технологию умные слова говорить. А ты скажи, когда чертежи выдашь? Вот план-график перед нами. Вот сроки. Все же понятно!

Говоря это Панкратьева строго смотрела на Телевичка.

Нападения с ее стороны Телевичок никак не ожидал. Предполагалось, что на совещании все претензии будут в адрес Панкратьевой, которая должна будет как-то оправдываться. Чувствовалось, что Телевичок был настоящим московским интеллигентом образованным и хорошо воспитанным в отличие от самой Панкратьевой, вышедшей из семьи пролетарских инженеров, и руководящего «братка», у которого прямо на лбу читалось рабоче-крестьянское происхождение и в лучшем случае какой-нибудь строительный техникум в глубокой провинции. Как и большинство хорошо воспитанных людей Телевичок оказался не совсем приспособлен к новой постперестроечной реальности, а особенно к совещаниям в отделе капитального строительства. В некоторых таких отделах без мата и вовсе не разговаривали. Тут уж ничего не поделаешь. И в ответ на реплику Панкратьевой он прямо в соответствии с её словами начал мямлить и именно «жевать сопли»: