Цветы из огненного рая - Сара Ларк

И только выучив все на память, она подумала, что в последнем предложении должно быть сказано: «Оттфрид и Ида». Но это были не те слова, которые она хотела произносить на новом языке. Она вспомнила то, что выучила вчера: «Good night, Karl». Ида хотела еще добавить «I am glad to see you», но передумала, поскольку не видела этой фразы перед собой. Однако Карл ей действительно приснился.

Третьего марта, спустя несколько недель плавания, судно «Санкт-Паули» прибыло в Байю, регион в Бразилии. Городок, в гавани которого оно причалило, назывался Сальвадор, что означало «спаситель», как сообщили переселенцам во время воскресного богослужения миссионеры. Город был назван в честь Иисуса Христа, и пасторы несколько раз подчеркнули это. Впрочем, они напомнили переселенцам, что жители страны – закоренелые паписты, поэтому сходить тут на мессу или даже просто зайти в дом Божий нельзя.

Многие женщины стали жаловаться на это, поскольку снова понадобилось прочесть несколько погребальных месс. Незадолго до прибытия в Байю на судне вспыхнула болезнь, похожая на оспу, но врач не был уверен в том, что это именно она. Пришедшая вместе с ней лихорадка унесла еще трех маленьких детей – Ида благодарила Небо за то, что у Франца она протекала в достаточно мягкой форме. И теперь ей не хотелось ничего, кроме как снова ощутить под ногами твердую землю и хоть немного отдохнуть от удушающей тесноты средней палубы.

В действительности же вылазка на берег стала не просто приятной передышкой. Нет, впервые бросив взгляд на Сальвадор, Ида испытала нечто вроде откровения! Это место полностью соответствовало ее представлениям о рае, насколько это вообще было возможно. И девушка зачарованно смотрела на широкие светлые песчаные пляжи, обрамленные зелеными лесами, яркие причудливые дома, залитые столь ослепительным и жарким солнечным светом, какого раньше Ида не могла себе и вообразить. Прямо в порту продавали свежие фрукты, названий которых Ида не знала, но, увидев их, немедленно захотела попробовать. После долгого однообразного питания она полагала, что почувствует себя на седьмом небе от счастья, когда во рту у нее будет таять сладкая сочная мякоть.

Поначалу Бейт не разрешил переселенцам покидать судно. Обращаясь к ним, он утверждал, что в Сальвадоре небезопасно, что они наверняка столкнутся с грабителями и убийцами, если станут бродить сами по себе. Но Ланге, Брандманн и другие стали протестовать. Они благодарны за предупреждение; разумеется, они ни в коем случае не хотят подвергать опасности женщин и детей. Но что мешает мужчинам сходить на прогулку?

В конце концов одиннадцать молодых переселенцев – все без исключения сорвиголовы – самовольно покинули судно и таки добрались до немецкого консульства, чтобы подать петицию с жалобой на Бейта. Впрочем, это не принесло им особого успеха. Служащие посольства выслушали их, приняли бумагу и заверили, что передадут ее в Новозеландскую компанию, но конкретных мер принять не обещали. Впрочем, один из сотрудников посольства сопроводил мужчин обратно на судно и переговорил там с Бейтом и капитаном. В результате Бейт пришел в ярость и отомстил пассажирам, едва сотрудник посольства сошел на берег. Он вызвал на палубу зачинщиков, заставил их несколько часов ждать под палящим солнцем, пока он вынесет «приговор», затем стребовал с каждого штраф в полкроны за то, что они покинули судно без разрешения. После этого большинство переселенцев пали духом – все очень надеялись на то, что консул вступится за них. Поедая морские галеты и солонину, они терпеливо дождались, пока их расселят на суше, как это было обещано.

Карл Йенш покинул корабль тайком вместе с матросами, которые получили увольнительную. Он с восхищением осматривал новый город, наблюдал за людьми: большинство из них были невысокими, темнокожими и черноволосыми, одевались в яркие одежды. Они много смеялись, громко разговаривали на еще одном незнакомом Карлу языке, но те, кого он встречал в районе порта, вполне понимали немногие английские слова, которые он успел выучить. Карл робко поинтересовался, как пройти в баню, и очень воодушевился, получив ответ. Впрочем, это оказалось заведение весьма сомнительного толка. Его действительно можно было назвать тем словом, которому его научили матросы, но в купальных чанах занимались в основном такими вещами, которые заставляли Карла краснеть до корней волос. С едой ему повезло больше. В трактире за один из накопленных пфеннигов ему подали густой острый суп с бобами и мясом, а еще рис и фрукты. Последние он взял с собой на судно и положил их под сиденье спасательной шлюпки – для Иды.

«To eat, – написал он на листке, вырванном из старой школьной тетради. Скоро ему понадобится новая. – Mango, banana, orange»[25].

По-немецки Карл добавил: «Их нужно чистить». Когда он попытался надкусить банан, хозяин трактира рассмеялся и показал ему, как снять кожуру. Он мог бы посмотреть в словаре, как это сказать по-английски, но вряд ли Ида сумела бы его понять. Хотя английский язык давался ей легко – по крайней мере письменный. Карл каждый день оставлял ей записку с новыми словами и фразами, а Ида писала ему ответы, переставляя фразы местами и пытаясь строить новые.

«I am glad arrive in Bahia. I see forest and sand»[26]. А в последнее время она даже стала составлять небольшие послания на новом языке, и вскоре Карл с Идой уже вели оживленную переписку. «Beit say, we live in house in Bahia. Ida see Karl, when live in house»[27].

Когда поселенцев расселят на суше, встречаться станет проще. Карл на это очень надеялся и обрадовался, когда на следующий день после его самовольной вылазки на берег капитан сообщил пассажирам, что их сейчас расселят за пределами Сальвадора.

Вздыхая с облегчением, люди покинули среднюю палубу и разместились в расположенных на пляже хижинах, которые Брандманн пренебрежительно назвал бараками. Он тут же снова начал возмущаться, когда его жена обнаружила в кухне черных тараканов.

Ида же была очарована обстановкой. Разумеется, покрытые пальмовыми листьями деревянные домики были убогими, но пляж, на котором их построили, казался ей невообразимо прекрасным, а простиравшийся за ним тропический лес представлял собой настоящее чудо. Каждый день солнце ярко сияло в безоблачном небе, песок сверкал золотом, а море переливалось лазурью. В воздухе витал запах экзотических цветов, а вечером из города доносилась музыка. Барабаны, флейты и мандолины – их звуки сплетались в диком ритме. Ида никогда не слышала таких быстрых рулад, таких головокружительных мелодий. Сердце ее билось чаще под звуки этой музыки, ей хотелось, чтобы ей позволили танцевать под нее.

Население Байи оказалось приветливым и открытым. Очень быстро в импровизированном поселении немцев появились первые любопытствующие, среди них были женщины и девушки в ярких одеждах, которые продавали фрукты и овощи. Ида поражалась тому, что мочки ушей у них проколоты и в отверстия вдеты золотые или разноцветные кольца. Их яркие цепочки и браслеты издавали веселый перезвон, когда они вступали в беседу, оживленно жестикулируя. Уличные торговцы предлагали фрукты и пирожки с крабовым мясом, а матросы учили переселенцев ловить рыбу и жарить ее здесь же, на пляже, на открытом огне. На вкус она была бесподобной, особенно приправленная лимонным соком – совсем не такая, как карпы из деревенского пруда в Мекленбурге или корюшка, которую Антон иногда тайком выуживал из озера помещика.