Ольф. Книга вторая - Петр Ингвин

«Ты же хочешь… ты же выиграл… тогда — почему не сейчас?» — спрашивали очумевшие глаза, полосуя щеку мягкой одурью ресниц.

И каждый имевшийся волосок вдруг встал дыбом.

«Да?» — приподнявшиеся над ухом радары глазниц вонзались в душу и одурманивали черным магнитом зрачков.

Почему Руслан не прекратит безобразия? Ждет, что нарушу слово, и у него появится шанс не выполнять свое, выбирает момент покульминатистей? Или хочет иметь моральное право совершить тот логичный мужской поступок, о котором говорили? Или просто не может остановиться, слетев с катушек?

Какая разница. И я тоже едва не забываю все. Все данные слова. Все договоренности. Все человеческие правила и законы. Как тогда, ночью, с сонно подставившейся Ниной…

Как в спальне с пригласившей наказать Сусанной…

Как с ней же, провокационно заставившей отомстить…

Какое же я все-таки животное…

«Не возжелай жены ближнего». Снова на те же грабли?! А ведь Руслан не зря затронул ту тему…

Я резко отстранился от Светы, и вышло это несколько грубо. «Не возжелай». «Не укради». «Не убий». Часто первое в этой цепочке через второе равно третьему, как в истории Владлена. Желание приводит к действиям, которые приводят к последствиям.

Света съежилась, будто водой из ведра окатили.

— Какие же вы, мужики, сволочи… — наконец с еще более сгустившей атмосферу мукой в голосе прошептала она и безвольно откинулась на спину.

Прошла минута. Наверное, нужно что-то сказать. По понятным причинам спать никто не сможет, даже если б собрался.

Руслан опять первым взломал ее, эту натужно-установившуюся тишину. Продекламировал:

— Живя согласно с строгою моралью

Я никому не сделал в жизни зла.

Жена моя, закрыв лицо вуалью,

Под вечерок к любовнику пошла:

Я в дом нему с полицией прокрался

И уличил… Он вызвал — я не дрался!

Она слегла в постель и умерла,

Истерзана позором и печалью.

Живя согласно с строгою моралью

Я никому не сделал в жизни зла…*

* (Н.А.Некрасов)

Никто ничего не сказал. Вновь повисла не задающая вопросов на полученные ответы текучая неопределенность.

И тут, как по закону жанра, в немую сцену вмешалась судьба со своими нежданчиками. Лязг и урчание движка резанули вернувшиеся в действительность уши. Полянку накрыло сиянием отнюдь не ангельского происхождения.

Мы страшно щурились от света фар, выражения лиц говорили незваным гостям все, что здесь о них думают, и мысль у каждого была единственная — чтоб дребезжавший старичок-УАЗик провалился в тартарары, то есть, увидев занятую ночлежку, просто развернулся и убрался восвояси.

А вот хрен нам вместо шоколадки. На давно освоенное место прибыли охотники. Излюбленную полянку, где расположились залетные туристы, на что-то менять они не собирались. Возможно, ждали еще кого-то. Машина с издыхающе-булькающим рыком заглохла. Вместе с фарами, как показалось, выключились и звезды. Проскрежетали дверцы, из них вывалились двое мужчин. Все в охотничье-рыбацком камуфляже. Чуточку навеселе. В нашу сторону полетели недобрые взгляды. Недовольно переговариваясь, новички стали обживать оставшееся незанятым пространство. С нами им приходилось мириться — мы прибыли первыми. Иначе, как негромко дали понять, нас бы весьма агрессивно попросили отсюда.

Новые соседи распаковали палатку и взялись за ее установку с привычной помощью такой-то матери и, иногда, молотка. Не слишком приглядываясь к окружающему, они до сих пор видели на переднем плане только машину, а сзади — костер и спящих. В какой-то момент один с удивленно-веселым возгласом пересчитал торчащие из-под одеяла головы…

Чего только не узнали мы о себе за время, что попутная компания располагалась на ночлег, бормоча в нашу сторону отдельные слова и чрезвычайно длинные предложения — почти весь перечень, что приходил мне в голову чуть раньше, но снабженный изысканными комментариями в жанре непереводимого (в том числе по цензурным соображениям) народного творчества.

Нодья, призванная жарко просуществовать до самого утра, горела и грела, незваные соседи успокаивались неподалеку, то и дело кидая в нашу сторону заинтересованно-осуждающие взгляды.

Мы их не звали. Лес большой. Если им приспичило остановиться именно здесь, пусть терпят наше общество до утра. Мы же их как-то терпим.

— Спокойной ночи? — тихо вымолвила Света, отвернувшись к мужу, и равнодушно-презрительно ткнув меня тугим задом.

— Спокойной, — объемным эхом отозвались мы с Русланом.

Потянулись минуты и часы. Едва забрезжил рассвет, я выбрался из спальника.

Ночью наша троица несколько раз переворачивалась. Спящая (ли?) Света беззастенчиво закидывала на меня ногу, а рукой совершенно бессовестно обнимала, списывая бесцеремонность на сон. Иногда меня трогала нежная ладошка — то колючую щеку, то дергавшуюся от судорожного сглатывания шею, то грудь или мгновенно напрягавшийся живот. Возможно, она и вправду спала. Руслан то обнимал ее, то был ответно обнимаем. В последнем случае меня терзали ноющие боли внизу и чудовищные мысли вверху. Когда произошел очередной такой переворот, я выполз из мучительного капкана на свежий воздух. Со стороны Руслана донесся вздох облегчения.

Не одному мне не спится. Другое дело, что на его месте я бы тоже не спал. Владлен Олегович в свое время заснул, и…

Хватит об этом. Хотя бы в эту минуту.

Наших гостей уже след простыл. Палатка стояла, а сами охотники отправились по своим охотничьим делам.

У воды я умылся, напился, размялся, сделал пробежку, а возвращаясь к костру, обомлел — теперь, при свете, их было видно замечательно. Если бы ночью Руслан проявил чуть больше усердия…

Ключи от машины. С брелком. Воры их просто отбросили, чтобы выиграть время в случае погони — поиски в темноте заняли бы уйму времени. Они и заняли.

Я выудил ключи из неглубокой ямки.

— Сюрприз! — Связка звякнула над сопящими головами.

Первой очнулась Света. Лезший в рот край спальника отлетел в сторону, лицо ошалело осмотрелось. Рядом заворочался Руслан, делая вид, что всю ночь безмятежно дрых:

— Что там?

Увидев, он издал радостный клич и вскочил.

Вот и конец приключениям. Пять минут на сборы, машина мурлыкнула от поворота ключа, разобранная сушилка помогла буксующим колесам, и, загасив угли, мы погрузились в салон. При свете (да, с маленькой буквы, хотя с большой тоже) все делалось споро, быстро, и получалось удачно.

Обратный путь вновь проходил в молчании. На деревьях зябко ежились вороны, нас провожали их недовольные взгляды попрошаек. Руслан рулил. Света погрузилась в прострацию, не понимая, что происходит, куда едем и почему. Главное — зачем. От этого она нервничала, но ничего не спрашивала. О нашей договоренности Руслан так ей и не поведал.