Последняя ставка - Тим Пауэрс

Мавранос отбросил назад спутавшиеся черные волосы и облокотился на борт.

– Господи! Ты только посмотри на рыбу – вот окунь, и макрель, и будь я проклят, если это не песчаная акула. Тут выстрели не глядя из дробовика в воду, и сразу подобьешь дюжину.

Крейн тоже взглянул в воду и увидел близко к поверхности множество нечетких силуэтов.

– Отчим поручился бы, что ночью будет очень яркий Сатурн, – негромко сказал он, – и что все луны пройдут позади него.

Они сошли с парома на пристани острова и пошли на восток по широкому приморскому променаду, между дорогими домами без дворов слева и коротким наклонным пляжем, отороченным частными причалами, справа. Крейн, хоть и бледный, с лицом, покрытым потом, хромал довольно бодро.

С севера и запада снова наползали темные тучи, резко контрастируя с проглядывавшими голубыми участками неба. Крейн посмотрел вверх и увидел кружащих в высоте и освещенных солнцем чаек, казавшихся на фоне черных облаков ослепительно-белыми.

В южном конце Марин-стрит из песчаного склона торчала толстая труба, уходившая на несколько метров в воду. «ОСТОРОЖНО! – предупреждал плакат над нею. – Выход ливневой канализации».

Снова вода, подумал Крейн, и опасности.

– Отсюда налево, – нервно сказал он. – Впереди будет рынок. Овощи, хлеб… сюда-то мы и приезжали за донатами. Старый рынок, еще с двадцатых годов. Подожди меня здесь.

– Я мог бы тебе чем-нибудь помочь.

– Ты же на вид – вылитый Чингисхан. Поверь, тебе лучше остаться.

– Ладно, Пого, но если старикан окажется здесь, постарайся запомнить все, что он будет говорить.

– Эй, а ты не забыл, что я сегодня трезвый?

Крейн поплелся дальше по улице, его все еще освещало солнце, но он двигался навстречу темноте, сгустившейся под нависшими на севере облаками. Вдоль тротуаров тянулись жмущиеся один к другому узкие домики; в это субботнее утро он видел только женщин, которые, стоя на коленях, ковырялись в игрушечных садиках, и мужчин, что-то делавших в своих гаражах с распахнутыми воротами под аккомпанемент визгливых ручных электроинструментов.

Рынок теперь назывался не «Молочный рынок Ардена», как когда-то, а «Рынок Херши», в здании через дорогу, где прежде была аптека, теперь помещалось агентство недвижимости, но в целом дома выглядели так же, и он попытался прибавить шагу.

– Скотт, замри.

Незабываемый голос прозвучал все так же властно, и Скотт автоматически повиновался. Он нерешительно повернул голову на звук голоса и увидел высокую тощую фигуру в тени под навесом старого ресторана «Виллидж-инн», в двадцати футах от покрытой лужами улицы.

– Оз?

– У меня в руке взведенный пистолет с разрывными пулями, нацеленный точно мне в сердце, – напряженным голосом произнес старик. – Кто твой приятель, которого ты оставил у воды?

– Это мой сосед. У него неприятности примерно того же сорта, что и у меня. Я…

– Что за чертов грузовик, на котором ты разъезжаешь?

– Грузовик?.. Тот, на котором мы приехали? Это его машина, «Сабурбан»; он покупает автомобили, которые распродают со штрафстоянок…

– Неважно. Какую книгу ты читал, когда мы поехали забрать Диану?

– Оз, ну, ты даешь! Разве такие вещи упомнишь? Хотя эту книгу я как раз помню: «Люди-монстры» Эдгара Райса…

– Что ж, он еще не сыграл следующую игру. Впрочем, она, вероятно, состоится на ближайшую Пасху. – Старик вышел из тени, опираясь на алюминиевую палку с четырьмя ножками. Розовый череп прикрывали редкие, белые, как вата, волосы; он был одет в мешковатый серый костюм с белой рубашкой и черным галстуком. Держа другую руку в правом боковом кармане пиджака, он медленно шел по мокрой мостовой к Скотту. – Чего ты хочешь от меня?

Перед единственным глазом Крейна все расплылось от слез.

– А где же «Как поживаешь?»? Христос! Я ошибся, я оказался глупым мальчишкой; но разве так уж мало глупых мальчишек? Неужели ты не простишь меня даже сейчас, через двадцать лет? Эта штука просто убивает меня, а ведешь себя, как…

– Ты очень плохо выглядишь, – резко перебил его старик. – Пьешь не в меру, да? А теперь, когда время уже ушло, разъезжаешь с каким-то чудаком на игрушечном грузовичке и пытаешься сообразить, как остановить дождь. Поганые дела. – Он оставил палку стоять на ее четырех ногах и, шагнув вперед, обнял Крейна свободной рукой. – Я люблю тебя, мальчик, но ты, можно считать, мертвец, – задушенно пробормотал он в воротник Крейна.

– Оз, Христос свидетель, и я тебя люблю, – ответил Крейн, поглаживая старика по узким плечам. – И пусть даже я мертвец, все равно очень рад увидеть тебя снова. Но послушай, объясни мне, что происходит. Каким образом я умудрился убить себя, сыграв в ту… в ту игру, будь она проклята?

Оззи отступил и снова ухватился за резиновый набалдашник своей трости, а Крейн разглядел, насколько годы иссушили сильное некогда лицо, стерли с него следы всех эмоций, кроме разве что тревоги и еще – пожалуй – остатков прежнего юмора.

– «Присвоение», – сказал Оззи. – Этот тип, этот Рики Лерой, присвоил тебя, получил право на твое тело. Нечто вроде надувного права. Черт возьми! Сынок, я читал об этом и наводил справки, после того, как потерял тебя… я и до того знал немало о той опасности, которую несут карты; все это из той серии, когда заступил за черту и в яму провалился.

По узкой улице пробирался автомобиль, и Крейн с Оззи отступили на обочину.

– Ты пока что остаешься самим собой, – продолжал Оззи, – смотришь своими глазами, но после следующей игры на озере все твое перейдет к нему, и он заполучит тебя, а также и всех остальных, кто взял деньги за присвоенную «руку» тогда, в серии игр шестьдесят девятого года. Все вы станете для Лероя чем-то вроде коллекции удаленных мобильных связанных в сеть телеустановок. Так что, сынок, не начинай читать по-настоящему длинных книг. – Глаза старика увлажнились, он покачал головой. – И не думай, что я испытываю какое-то удовольствие, рассказывая тебе обо всем этом.

Крейн стиснул кулаки, ощущая мышцы ладоней кончиками едва ощутимо зудящих пальцев.

– Но… но неужели я ничего не могу сделать? Неужели все кончено? Разве нельзя мне… ну, хотя бы убить его?

Оззи печально покачал головой.

– Пойдем-ка туда, где остался твой друг. Нет, убить его ты не сможешь. Ты можешь убить одно из тел, в котором он находится, или даже два-три, но у него обязательно найдется хоть одно, спрятанное где-нибудь в таком месте, о котором ты и не слышал никогда, не то что мог бы попасть туда. И, кроме того, он уже начал убивать тебя, ослаблять твою душу для того, чтобы можно было ее изгнать. Дионис взял тебя за горло, заставив удариться в пьянство, и все члены твоей семьи или любимые животные, которые у тебя могут быть, начнут умирать от всяких болезней, возникающих без видимых причин – рак, сердечные приступы…