Парфюмер. История одного убийцы - Патрик Зюскинд

А всего десять дней назад крестьяне с криком разбегались привиде его. Тогда он чувствовал себя не иначе, чем теперь, а теперь, закрываяглаза, он чувствовал себя ничуть не иначе, чем тогда. Он втянул воздух, которыйокружал его тело, и услышал запах плохих духов, и бархата, и новой кожи своихтуфель: он обонял шелк, пудру, растертую помаду, слабый аромат мыла из Потоси.И вдруг он понял, что не голубиный бульон, не трюк с вентиляцией сделали изнего нормального человека, а единственно эти модные тряпки, прическа инебольшие косметические ухищрения.

Заморгав, он открыл глаза и увидел, что господин в зеркалеподмигнул ему и тень улыбки коснулась его подкрашенных кармином губ, словно онхотел дать ему знак, что находит его не слишком противным. И Гренуй тоже нашел,что господин в зеркале, эта одетая как человек, замаскированная, не имеющаязапаха фигура тоже вполне ему симпатична; по крайней мере ему показалось, что,если только довести маску до совершенства, она могла бы оказать такоевоздействие на внешний мир, на которое он Гренуй никогда бы не осмелился. Онкивнул фигуре и увидел, что, отвечая ему кивком, она украдкой раздувает ноздри…

На следующий день — маркиз как раз обучал его необходимейшимпозам, жестам и танцевальным па — Гренуй разыграл припадок головокружения иякобы совершенно обессилев в приступе удушья, повалился на диван.

Маркиз был вне себя. Он наорал на слуг, требуя немедленнопринести опахала и переносные вентиляторы, и едва слуги кинулись исполнятьприказание, как маркиз, опустившись на колени рядом с Гренуем начал обмахиватьего своим носовым платком, благоухавшим фиалками, и заклинать, прямо-такимолить все-таки снова подняться, все-таки не испускать дух сейчас, но есливозможно, потерпеть до послезавтра, иначе будущее летальной флюидальной теорииокажется в серьезной опасности.

Гренуй корчился и извивался, кашлял, кряхтел, обеими рукамиотмахивался от платка, и, наконец, весьма драматически свалился с дивана, изабился в самый удаленный угол комнаты.

— Не эти духи! — воскликнул он как бы лишаясьпоследних сил. — Не эти духи! Они убьют меня!

И только когда Тайад-Эспинасс выбросил в окно не толькоплаток, но и камзол, точно так же пахнувший фиалками, Гренуй дал своемуприступу ослабнуть и более спокойным голосом рассказал, что он как парфюмеробладает свойственным людям его профессии чувствительным обонянием и всегда, ноособенно во время выздоровления, весьма остро реагирует на некоторые ароматы.То обстоятельство, что именно аромат фиалки, в общем-то приятного цветка, такему невыносим, он может объяснить тем, что духи маркиза содержат высокийпроцент фиалкового корня, а тот вследствие своего подземного происхожденияоказывает вредное воздействие на такую подверженную летальному флюиду особу,как он, Гренуй. Уже вчера при первом опрыскивании духами он почувствовал себясовершенно одурманенным, а сегодня, услышав запах корня во второй раз, онпочувствовал себя так, словно его столкнули назад, в ужасную душную землянуюяму, где он пребывал семь лет. Наверное, его природа возмутилась противнасилия, он не умеет этого выразить как-то иначе, ибо после того, как искусствомаркиза подарило ему жизнь в очищенном от флюида воздухе он лучше умрет наместе, чем еще раз поддастся воздействию ненавистного флюида. Еще и сейчас внутриу него все сжимается при одном воспоминании о духах из корня. Однако онсовершенно уверен, что силы мгновенно вернутся к нему, если маркиз для полногоудаления запаха фиалки позволит ему изготовить собственные духи. Емупредставляется очень легкий воздушный аромат, состоящий из удаленных от землиингредиентов — миндальной и апельсиновой воды, эвкалипта, масла сосновыхигл и кипарисового масла. Всего несколько брызг на платье, всего несколькокапель на шее и щеках — и он навсегда будет застрахован от повторениямучительного припадка, только что накатившего на него…

То, что мы для удобочитаемости передали косвенной речью,было на самом деле получасовым косноязычным словоизвержением, котороепрерывалось множеством хрипов, всхлипов и приступов удушья, сопровождалосьдрожью взмахами рук и красноречивым закатыванием глаз. Марких был глубокопотрясен. Еще больше, чем симптомы страдания, его убедила изощреннаяаргументация подопечного. Конечно же, это фиалковые духи! Отвратительно близкийк земле, даже подземный продукт! Вероятно, он сам, употреблявший его много лет,уже заражен им. Он не имел понятия, что этот аромат с каждым днем приближал егок смерти. И подагра, и онемение затылка, и вялость члена, и геморрой, и шум вушах, и гнилой зуб — несомненно результаты отравления зловонным фиалковымкорнем. А этот глупый человечек, это убожество, забившееся в угол комнаты,открывает ему истину. Маркиз растрогался. Ему захотелось подойти, поднять его,прижать к своему просветленному сердцу. Но он боялся, что еще пахнет фиалками,а потому еще раз кликнул слуг и приказал убрать из дома все фиалковые духи,проветрить дворец, продезинфицировать свою одежду в аппарате витального воздухаи в носилках доставить Гренуя к лучшему парфюмеру города. Именно этогодобивался Гренуй, разыгрывая свой припадок.

Производство ароматов имело в Монпелье старую традицию, ихотя за последнее время по сравнению с городом-конкурентом Грасом оно пришло внекоторый упадок, все же в городе жили несколько хороших мастеров — парфюмерови перчаточников. Самый почтенный среди них некто Рунель, приняв в расчетделовые связи с семейством маркиза де ла Тайад-Эспинасса, которому он поставлялмыло, притирания и благовония, согласился на чрезвычайный шаг — уступить на чассвое ателье доставленному в носилках странному парижскому подмастерью. Этотпоследний не выслушал никаких объяснений, не пожелал узнать, где что стоит,сказал, что сам разберется и сообразит, что к чему; и заперся в мастерской, ипровел там целый час, а тем временем Рунель с управляющим маркиза отправился вкабачок, где, пропустив несколько стаканов вина, был вынужден узнать, почемуего фиалковая вода более не имеет права на существование.

Мастерская и лавка Рунеля были оборудованы далеко не такроскошно, как в свое время магазин ароматических товаров Бальдини в Париже.Несколько сортов цветочных масел, воды и пряностей не давали простора дляфантазии обычному парфюмеру. Однако Гренуй, едва втянув воздух, сразу же понял,что имеющихся материалов для его целей вполне достаточно. Он не собирался создаватьникакого великого аромата; не хотел он смешивать, как в свое время у Бальдини,и престижных духов, которые выделялись бы из моря посредственности и сводили былюдей с ума. И даже простой запах цветов апельсинового дерева, обещанныймаркизу, не был его целью. Расхожие эссенции эвкалипта и кипарисового листадолжны были только замаскировать настоящий аромат, который он решилизготовить, — а этим ароматом был человеческий запах. Он хотел присвоитьсебе, пусть даже сперва в качестве плохого суррогата, запах человека, которымсам он не обладал. Конечно, запаха человека вообще не бывает, так же как небывает человеческого лица вообще. Каждый человек пахнет по-своему, никто непонимал этого лучше, чем Гренуй, который знал тысячи индивидуальных запахов и срождения различал людей на нюх. И все же, с точки зрения парфюмерии, была некаяосновная тема человеческого запаха, впрочем довольно простая: потливо-жирная,сырно-кисловатая, в общем достаточно противная основная тема, свойственная вравной степени всем людям, а уж над ней в более тонкой градации колышутсяоблачка индивидуальной ауры.