Запретная любовь. Forbidden Love - Рафаэль Абрамович Гругман

любую информацию о казусе, случившемся в Белом доме. Поправка вступила в действие с момента опубликования.

– То, что позволено Юпитеру, не дозволено второсортным богам.

– В первоисточнике: «не дозволено быку». Но суть остаётся прежней – Президент непогрешим. Поэтому не будем обсуждать богов, слонов и ослов, и вернёмся на землю. Я рассказал о положении дел, чтобы ты осознал ситуацию.

– Спасибо, подумаю.

– Исходя из существующих реалий, мы должны выработать стратегию защиты.

– Понимаю, – голос прозвучал отрешённо, и Энтони переменил тему.

– Тебе принести что-нибудь? Деньги? Продукты?

– Спасибо, у меня всё есть. Когда мне позволят совершать прогулки, получать газеты и смотреть телевизор?

– Не знаю. По сути дела, я только сейчас приступил к работе и не контактировал ни с судьёй, ни со следователем. Завтра я заявлю ходатайство. К следующему визиту, надеюсь, смогу ответить на все вопросы. И вот что ещё. Мигель два раза приезжал в тюрьму, надеялся добиться свидания с тобой и передать посылку, и дважды ему отказали. Он расстроен и считает тебя невиновным. Просил передать, что приедет при первой же возможности.

– Поблагодари его и объясни, что меня ждёт. По-моему, он не до конца ещё понимает. Он не должен жертвовать своей молодостью.

– Он любит тебя и готов ждать.

Мне стало неловко, и я пробурчал.

– Я этого не заслуживаю.

Вмешался тюремщик и сообщил, что время, отведенное для общений заключённых с адвокатами, завершилось.

Мы попрощались. Впервые я пожелал переместиться из современного мира с романтическими межпланетными путешествиями куда-нибудь на юг Франции, в мрачное средневековье, в котором нет атомоходов, телевидения, компьютеров, захотелось примкнуть к гугенотам и наслаждаться дикой жизнью свободных гетеро. А ещё лучше – в Древнюю Грецию или в Рим, или в исчезнувшее в пыли веков гетеросексуальное царство инков, переместится куда угодно во времени и пространстве, подальше от нынешней цивилизации.

В камере меня ждала новость: «синенького» перевели в общий блок, с льготными условиями содержания, предоставив возможность пользоваться телевизором и телефоном. В качестве искушения – на определённых условиях облегчённая жизнь доступна каждому – на столе появилась стопка белой бумаги и электронный карандаш, намёк на то, что на стадии предварительного заключения власть над арестантом принадлежит следователю, который самолично волен ужесточить или смягчить тюремный режим.

Глава XIX

Крик души

Весь вечер стопка бумаг оставалась нетронутой и, как женское тело, дразнила своей белизной. На другой день я набрался мужества, сел за стол, взял верхний лист и, с минуту подумав, написал заглавие: «Главному редактору Нью-Йорк таймс». – Зачеркнул. – «Независимому прокурору». – Зачеркнул. Скомкал лист и бросил на пол.

Из стены раздался властный окрик.

– Не рвать бумагу и не бросать на пол!

Рефлекторно я обернулся на звук. Последовало детальное разъяснение.

– Испорченные листы складывайте на столе. Перед отбоем подойдёт дежурный по этажу и заберёт их для утилизации.

Я взял чистый лист и аккуратно вывел: «Мистер Президент!»

Что дальше? – Я надолго задумался. – О чём хочу написать? И с какой целью? – Сам же себе ответил: «Чтобы занять мозг, избавиться от тоскливого одиночества и стать общественно-полезным». – Классное словосочетание: «общественно-полезным». Запомним и используем в обращении к Президенту. Энтузиазм придал силы для эпистолярного творчества. Рука застрочила, с трудом поспевая за скачущими наперегонки мыслями:

«Я понимаю, что буду признан виновным в совершении страшного преступления, которого не совершал, но благодаря тому, что в штате Нью-Йорк смертная казнь запрещена, буду приговорён к пожизненному заключению».

Подумал, и после слова «запрещена», вставил большую фигурную скобку. Сверху дописал: «а закон не имеет обратной силы» – напомнив тому, кто будет читать письмо, о существовании римского права. Про себя отметил: «Ещё не было случая со дня принятия Декларации Независимости, чтобы кого-то осудили по закону, принятому после совершения преступления». – Вздохнул с облегчением, довольный собой, и прочёл фразу заново:

«Я понимаю, что буду признан виновным в совершении страшного преступления, которого не совершал, но благодаря тому, что в штате Нью-Йорк смертная казнь запрещена, а закон не имеет обратной силы, буду приговорён к пожизненному заключению».

Удовлетворённо хмыкнул и льстиво написал о себе:

«Я программист, с пятнадцатилетним стажем работы, специалист по работе с базами данных, могу и хочу быть полезен нашей Великой Родине».

Неплохое начало, патриотическое. Что дальше? Умерим гордыню и преклоним одно колено – корона не упадёт! Каждый гетеро способен повторить подвиг Галилео Галилея и пройти свой собственный путь отречения. Как угодно! Любыми словами! Под любой формулой! Урок эластичности преподал лидер партии гугенотов, Генрих Четвёртый, обосновавший идеологическую основу хамелеонства: «Париж стоит мессы». Стоит слегка её видоизменить, вполголоса произнеся: «свобода дороже принципов», или поплагиатить, помня, что король Франции и Наварры дважды менял окраску, и без угрызения совести продолжить падение. Коленопреклонённый гомо сапиенс живучее прямоходящего. Генрих, я с тобой! Жизнь одна! В кладбищенской яме никто не вспоминает о принципах! В жизни всегда есть место для подвига? Роберт, будь подальше от места, где требуется совершить подвиг!

Карандаш, получив бесценный совет, впитал бесшабашные верноподданнические мысли, и, не колеблясь, заскользил по бумаге, едва поспевая за криком души.

«Моё желание, даже в тех условиях, в которых я нахожусь, посвятить себя общественно-полезной деятельности, заставило меня обратиться к Вам, вождю и Президенту нашей Великой многонациональной, многокультурной и многоконфессионной страны. То, что я хочу предложить, вынашивалось не одну ночь. В наших тюрьмах находится немало шпионов и диверсантов, разного рода экстремистов, убийц и наркобаронов, которые и за решёткой продолжают враждебную деятельность».

Что дальше? После преамбулы надобно обозначить проблему. Что предложить мистеру Президенту, чтобы его заинтересовать? – На прогулке заключённым запрещено разговаривать, им запрещено заниматься политической деятельностью. Так… Но они могут шевелить губами. Если потренироваться, то, не произнося ни единого звука, движениями губ на прогулке они могут переговариваться… Отлично! Что из этого следует? Думай, Роберт, думай!

Карандаш как с цепи сорвался.

«Я предлагаю модифицировать видеокамеры. Объектив настроить на губы заключённого. Как бы он ни наклонял голову, камера следует за ним и постоянно держит губы под наблюдением. Непрерывный видео мониторинг должен осуществляться автоматически. Предстоит большая исследовательская работа с привлечением высококвалифицированных специалистов по компьютерной мимике и лингвистов, чтобы с их помощью написать программу, считывающую шевеление губ, трансформировать шевеление в буквы, буквы в слова и хранить расшифрованную запись в специализированной базе данных.

На первом этапе программный код будет считывать мимику губ при произношении букв и звуков английского алфавита. Следующие версии программы затронут другие языки: испанский, китайский, японский, арабский, русский…

На втором этапе при любой попытке заключённого без разрешения зашевелить губами программный код заставит губы и гортань