Стеклянные дома - Франческа Рис

рубашках поло из душного полиэстера хихикали и флиртовали друг с другом, попутно сканируя пакеты салата и швыряя их в ящик, который отправится на помойку. Уловив приближающиеся шаги Гетина, они спохватились и угомонились, но, как только осознали, что это идет не их менеджер, снова расслабились и стали самими собой. Гет всегда приходил в это время, перед самым закрытием. Тут было спокойно. Холодный свет, отбеливающий бесконечные ряды продуктов, после заката не казался таким уж едким, к тому же Гет руководствовался чисто практическими соображениями: здесь его едва ли побеспокоит кто-нибудь из знакомых. Впрочем, это была деревня, и рассчитывать на полную анонимность не приходилось. Однако он очень удивился, когда наткнулся на Йестина в дальнем конце полки с мясом птицы – тот рылся в продуктах со скидкой. Его дядя никогда не относился к тому разряду людей, которые ходят по магазинам.

– Гетин. Здорово. Как ты?

– Эм-м-м. Нормально. Спасибо.

Гетин на секунду задумался над тем, когда же это он в последний раз видел Йестина. С тех пор как мама умерла, избегать дяди стало намного проще. Время от времени Гет замечал его за рулем старого «Дефендера», несущегося по дороге из Лланелгана в город, обычно на чересчур высокой скорости. Когда недавно Гет разговаривал с Данни, брат сказал, что у Йестина «дела в последнее время не очень». Гет отметил, что в корзине у дяди лежат две упаковки пива по шесть штук и пара бутылок виски торговой марки супермаркета.

– Спасибо, – повторил он. – Все в порядке. А у тебя?

Йестин пожал плечами.

– Вроде жив пока, как видишь. Я тут слышал, твое гнездышко выставили на продажу. Ну, давно пора, чего уж.

– Мое гнездышко?

– Duw[47], да ладно, Гетин, bach. Не крути мне яйца. Ты прекрасно знаешь, о чем я.

Гет нахмурился.

– Ти Гвидр? Я там уже почти и не работаю.

Йестин улыбнулся.

– Почти и не работаю. Но дровишки-то оттуда таскаешь по мере надобности, а? И вообще тебе известно не хуже моего, что ты там торчишь безвылазно. Да это вся деревня знает. Ты ж и не пытаешься скрываться, чего там.

Гетин сжал покрепче ручки корзины.

– Я слежу за их лесом, – сказал он. Он вечно твердил себе, что скажет именно это, если кому-нибудь из «Далтон Эстейт» взбредет в голову поинтересоваться, как там дела на их участке земли.

Йестин подошел так близко, что Гет уловил сладкую отдушку перегара в его дыхании.

– Мне-то все равно. Что до меня, так хоть на хрен обдери этих долбаных Sais как липку. У них бабла – из ушей лезет. Если мозгов не хватает понять, что собственный смотритель их обчищает, то чего ж, так им и надо, – он захихикал. Стал покачиваться на каблуках взад-вперед и осматривать племянника с головы до ног. – Вот только еще одну штуку тебе скажу, так и быть. Ты ж небось уже слышал, кто его покупает, а?

Часть вторая

Синий час

2016

Фотография дома открылась на весь экран телефона, и Олуэн ахнула. Джеймс, который в этот момент что-то говорил, остановился и посмотрел на нее с удивлением. Многозначительно пошуршал развернутым перед носом выпуском Financial Times.

– Извини, – сказал он. – Тебе неинтересно?

– О Боже.

Она поднялась с дивана, где лежала, – села. Выругалась. Стала листать большим пальцем слева направо фотографии дома. Первая была сделана с противоположной стороны озера, в кадр попали маленький причал и одна сторона веранды. Дальше – кухня с ее пустыми шкафчиками из тика и полом из терракотовой плитки; гостиная с огромными раздвигающимися стеклянными дверями, за которыми прямо тут же мерцает вода. Даже ванная комната была точь-в-точь такая же, включая кричаще-розовую ванну с длинным прямоугольным окном над нею, сверкающим яркой зеленью дугласовых пихт.

#продаетсяВаллийскоеВолшебствоуВоды: восхитительный дом середины века с видом на девственное озеро в окружении леса. Северный Уэльс. Магия гарантирована. Подробности и условия продажи – по ссылке в профиле.

#архитектура50х #природныйводоем

– О Боже.

Джеймс откашлялся.

– Это же Ти Гвидр, – проговорила Олуэн. – Дом Гета.

* * *

Они познакомились на свадьбе университетского друга, когда ей было двадцать шесть, а ему тридцать пять. Стояло лето 2008-го. Свадьба проходила в Суррее – и Олуэн сразу решила, что ничего хуже просто быть не может. Каждая машина в Суррее – это «Рендж-Ровер», каждое поле – поле для гольфа. Не было ничего удивительного в том, что Миранда выходит замуж здесь, ведь она выходит за банкира. Продает себя. Джеймс был гостем со стороны жениха, и Миранда на торжественном обеде усадила его и Олуэн рядом – видимо, из садистских соображений, подумала тогда Олуэн. Когда начали подавать закуски, она успела уже прилично набраться, и их общение началось немного неловко: Олуэн спросила у него, каково это – нести личную ответственность за мировой финансовый кризис (в то время это была еще свежая и модная тема для застольных бесед светской публики). Джеймс над ней посмеялся и спросил, не работает ли Олуэн в области устойчивого развития.

– Видимо, вы работаете в Красном Кресте или в каком-то подобном месте? Только что вернулись из полугодовой поездки в Дарфур?

– Я кинорежиссер, – сказала Олуэн, секунду помедлив: ей до сих пор было ужасно странно произносить это вслух. «Сырой материал» получил главную премию уже на втором фестивале, и только-только пришло подтверждение финансирования ее будущего полнометражного фильма. И все равно, когда она говорила кому-нибудь об этом, Олуэн казалось, что она пытается всех надуть.

– Дайте-ка угадаю, – сказал Джеймс. – Документальное кино? Разоблачаете расовые перекосы пенитенциарной системы? Или культурную дискриминацию рабочего класса при новых лейбористах?

Олуэн вытаращила глаза от изумления.

– Реальное положение дел с университетским образованием для талантливых детей из районов муниципального жилья, которым посчастливилось подняться с низов?

Она сказала, что ее дипломная документалка представляет собой двадцатиминутное размышление на тему домохозяйки, которая сходит с ума, и в фильме звучит всего одна-единственная реплика.

– На таком много не заработаешь, – растягивая гласные, произнес ее другой сосед, которого, если верить плану рассадки, звали Пирс.

– Пирс, когда покупал себе характер, забыл выбрать опцию «Очарование», – сказал Джеймс, и Олуэн невольно рассмеялась.

Джеймс говорил на трех языках, в детстве жил в самых разных концах света, в Университете Лондона изучал французский и философию и долгое время хотел стать писателем, пока не решил, что уж лучше разбогатеет. Его отец, юрист по трудовым вопросам (очень удобное название должности, так как совсем необязательно уточнять, что он работает не с трудягами, а с их начальством), потянул за нужные ниточки и устроил сыну практику у одного старого школьного товарища в Сити. Спустя три года Джеймс купил гигантскую квартиру в Бетнал-Грин. Планировал выйти на пенсию в