В плену сердца - Тори Майрон

– Я всё-таки рискну и скажу кое-что ещё, – не унимается пьяный дурак.

– Холланд!

– Всего одну вещь.

– Тебе будет больно, Майк. Я не шучу.

– А я тоже не собираюсь больше шутить, Харт. Обещаю. Я только хочу произнести тост! – он поднимает с пола початую бутылку водки, глядя на меня без усмешки.

– Тост? С чего вдруг? В честь грядущего открытия твоего больничного? –  в ответ безрадостно усмехаюсь я, стараясь погасить вибрирующий в каждой клетке тела гнев вместе с кровотечением из пораненного ребра ладони. 

– Нет, брат, пить мы будем за тебя, – он открывает бутылку и перед тем, как выпить прямо из горла, торжественно салютует ею. – А точнее, за тот знаменательный факт, что ты наконец впервые в жизни влюбился!

Адам

Знаете, какой самый отстойный звук на свете? 

Хруст сломанных костей или свернувшейся шеи? Скрежет вилки по доске? Скрип ржавых цепей на качелях? Истеричный плач ребёнка? А, может, неудержимый смех пьяного друга, который прикалывался надо мной на протяжении всего вечера?

О да! Всё из вышеперечисленного способно знатно поднапрячь, однако самым раздражающим звуком из всех для меня всегда был и будет звон будильника.

Я в самом деле люблю свою работу и уже на протяжении многих лет с удовольствием ежедневно посвящаю девяносто процентов своего времени ей, но мне, как и любому из вас, не чужда и обычная, банальная лень, которая иногда по утрам призывает меня послать всю компанию в топку и провести в кровати весь день, абсолютно ничего не делая.

Но как бы мне того ни хотелось, я никогда не позволяю себе пойти на поводу даже у столь невинной слабости, поэтому каждое утро я быстро отключаю звонкий внешний раздражитель и заставляю себя начать новый длиннющий напряжённый день, забитый рабочими делами под завязку, которые к вечеру превращают меня в выжатый лимон.

Сегодня же мой будильник не просто раздражает, а будто бы пробирается в мой крепкий сон в виде убийственного грохота дрели и, разбудив, продолжает безжалостно изводить мою нервную систему, точно острые гвозди, вколачивая в разум своим бесконечно долгим звоном.

– Выруби же ты его наконец, Харт! – хрипит мне где-то неподалёку находящийся Майкл. Не открывая глаз, я нащупываю орущий, словно аварийная сирена, айфон и спасаю нас обоих от раскола мозга. – О… тишина… благодать… ещё пять минут… только пять минут… – невнятно умоляет друг. И я с ним полностью солидарен. Обычно я сразу же встаю, не разрешая себе полежать и минуты, но сегодняшнее похмелье ни в какую не позволяет оторвать чугунную голову от подушки. 

Мы всё-таки надрались вчера с Майклом до полной отключки. Я даже не понял, как мне в итоге удалось опьянеть настолько, что я отрубился, сидя с бутылкой в руке. Видимо, моё желание приглушить ломку по Лине вместе с идиотскими «тостами» друга приобрело такую монументальную силу, что мне-таки удалось добиться своего. Да так удалось, что легче было бы сдохнуть во сне, чем ощущать сейчас весь обширный спектр последствий нашего застолья и неудобного сна на гостином диване: каждая кость и мышца в теле гудит и ломит, внутренности сводит тошнотворными спазмами, во рту царит настоящая засуха, и до сих пор ощущается едкий вкус водки. А голову… чёрт, её лучше вообще оторвать нахрен, чтобы не чувствовать происходящую в ней вакханалию. 

Мне так фигово сейчас, что впервые за последние недели вся огненная лихорадка приутихла из-за реального физического недомогания. И как бы странно это ни звучало, сей крайне неприятный факт не может не радовать — готов любую другую телесную хворь терпеть, лишь бы не вечную, одержимую жажду обладать дикаркой.

Выходит, почаще так упиваться надо? Хотя куда уж чаще? Я и так в последнее время с бутылкой на «ты». Боюсь, такими темпами я скоро в заядлого алкоголика превращусь, — а это совсем безрадостная перспектива. 

Со стоном столетней развалюхи я кое-как заставляю себя перевернуться с живота на спину, готовясь насладиться самыми быстротечными пяти минутами отдыха. Но не тут-то было: они заканчиваются раньше, чем успевают начаться, благодаря новому разрывающему голову на части звону айфона. 

– Да сколько у тебя их там включено?! – мгновенно негодует полусонный Майкл, а я и сам не могу врубиться, почему будильник во второй раз сработал. И, кстати, почему у Холланда не сработал ни один? Он, что ли, на работу сегодня идти не собирался? 

– Выруби! – летит в меня очередная мольба, а вслед за ней и подушка. 

Уе*ан! Иначе его и не назвать. Для меня открыть глаза — это сущее испытание, а он ещё швырять мне в голову что-то вздумал. Всё-таки стоило мне вчера не стол разбивать, а схожим ударом его челюсть или бутылку — об голову.

Мысленно обкладывая упырка благим матом, я беру телефон в руки и на сей раз перед выключением звона всё же решаю посмотреть на экран. 

И вот тебе на! 

Никакой это не будильник, а входящий вызов моей дорогой Сары. И на кой чёрт я ей понадобился в такую рань? Не знаю. Но явно зачем-то очень важным. По пустякам она меня никогда не тревожит, ведь знает — я этого не приемлю. 

– Алло. – О-о-о… вот это голос у меня! А скорее, тот самый раздражающий скрип ржавых качелей.  

– Мистер Харт? – учтиво уточняет Сара. Да она сама формальность. Не узнала меня, или же рядом с ней находится кто-то из посторонних, что требует соблюдения субординации на рабочем месте?

– Да, Сара, это я, – прочистив горло, выдавливаю из себя уже более звучно и разборчиво. 

– Надеюсь, я не сильно помешала. Я звоню вам уже который раз, а вы сбрасываете все вызовы. 

– Что случилось? – призываю её перейти сразу же к сути проблемы.

– Эм… – она зачем-то понижает громкость голоса. – Случилось то, что вас до сих пор нет в офисе, а представители «ТекПром» уже явились и ждут вас, чтобы выслушать всю информацию о новом изобретении. – От её заявления я в мгновенье ока пробуждаюсь быстрее, чем от ушата ледяной воды. 

– Что?! Почему уже ждут?! Встреча же была назначена на одиннадцать! – я резко подскакиваю с дивана, наступая на валяющуюся под ногами рюмку.

– Всё верно. На одиннадцать. А сейчас уже пять минут двенадцатого. 

– Бля*ь! – срывается с языка, когда, не поверив Саре на слово, я бросаю беглый взгляд на наручные часы, осознавая, что, по всей видимости, будильники мы с Майклом благополучно отрубили ещё четыре часа назад. Оба. Во сне. И это жопа! 

– Что мне передать им? Вы застряли в пробке и будете с минуты на минуту? – с надеждой в вежливом тоне предполагает ассистентка. Она, как никто другой, знает, насколько важно для нас сотрудничество с данной компанией и насколько мизерны будут шансы заключить с ними сделку, если встреча не состоится по нашей вине. А я в свою очередь даже с бодуна отлично понимаю, что ни через минуту, ни через десять, ни через максимум допустимых пятнадцать не смогу оказаться в офисе ни в презентабельном виде, ни такой, какой есть — помятый, грязный, заспанный и со стойким выхлопом перегара, потому что путь от лофта Холланда до работы составляет как минимум полчаса.