Грозное дело - Сергей Булыга

Да! Тогда князя Михайлы ещё не было, да и самого Разбойного приказа тоже, а была только ещё Разбойная изба и ведал ею государев думный дьяк Шапкин Григорий Фёдорович. Да только что ему изба! Он там бывал нечасто. Так что всю службу за него тянул уже не государев, а простой приказный дьяк Дружина Вислый. Тогда Дружина посмотрел, как Демьян ловко клеймо из гири вытащил, и говорит: вот ты, Демьян, давай туда поезжай и поищи, вдруг там таких гирь ещё найдётся, а особенно нашёлся бы там тот, кто эти гири делает.

И поехал Демьян в Новгород. Приехал он туда, встал на Торговой стороне, на наместничьем дворе, в приказной избе, сразу за дверью на лавке. Целыми днями ходил по Торгу и присматривался, кого надо, стращал, кого надо, хлебным винцом угощал и, говорили, уже начал усмехаться, руки потирать, наверное, почуял что-то, а то и вовсе взял след.

А однажды день закончился, солнце зашло, а он так и не вернулся к себе за дверь на лавку. Его только наутро в канаве нашли. Лежал ничком. В спине нож торчал. А перевернули, глянули – у него глаза выколоты. Это у лихих людей есть такой знак, что, мол, не смотри туда, куда не надо. Когда Демьянихе про это рассказали, она выла три дня и три ночи. Потом запила. Так и по сей день пьёт, но уже в меру, и под заборами, как прежде, не валяется. А так всем хороша баба Демьяниха. Трофим, бывало…

Да только не про это разговор! Трофим нахмурился. Да и не видел он тогда Демьяниху. Дружина, как только гонца дослушал, сразу же призвал Трофима и велел: езжай, Трофимка, только стерегись, мне после тебя посылать некого. И поехал Трофим в Новгород. Правильней, пошёл. С хлебным обозом. Нанялся вожатым, назвался бывшим холопом князя Телятевского, дали ему четыре воза, и он их довёл. Долго, конечно, ехалось, тащились больше двух недель, зато никто и подумать не мог, кто такой Трофим на самом деле, а так – вожатый и вожатый, пьяница. И в Новгород приехавши, только получив расчёт, сразу пошёл в кабак – это который с этой стороны, возле моста, и там…

Трофим откашлялся и усмехнулся, вспоминая. Там он сел за третий с краю стол, на третье с краю место, даже пришлось кое-кого согнать, дать в рожу, взял чарку и пил. Подошёл к нему один, судя по говору, из местных, назвался Еремеем и выложил на стол перед собою бирку. Трофим выложил свою. Бирки сошлись одна в одну, зарубки на них тоже. Выпили. Трофим почему-то сразу опьянел, в глазах всё расплылось, он упал и больше ничего не помнил.

Очнулся в какой-то конуре. Живой, не связанный. Без кляпа. Можно было закричать, но он молчал, опять стал дышать ровно, глубоко, как спящий, а сам тихонько полез к голенищу, проверить, на месте ли нож…

Но тут загорелся свет, показался Еремей, который сказал…

Тут послышались шаги. Это возвращался Клим, Трофим его сразу узнал по походке и повернулся к двери.

Клим переступил через порог, закрыл за собой дверь, посмотрел на Трофима и хмыкнул.

– Ты чего это?! – сказал Трофим.

– Так, – ответил Клим. Ещё раз хмыкнул и добавил: – Иш, как тебя Мотька изгрызла! Страх!

Трофим невольно потянулся к шее и сказал:

– Нет, это меня так на рундуке стрельцы ножом порезали.

– Когда режут ножом, тогда края ровные, а здесь изгрызено, – продолжил Клим, подошёл к окну, снял с подоконника кувшин и переставил его на среднюю лавку, которая у них была вместо стола.

– Я квасу не хочу, – сказал Трофим.

– А это и не квас.

Сказав так, Клим сел на свою лавку, достал из-под тюфяка здоровенный ломоть хлеба, ещё пошарил и нашёл два шкалика, всё это выставил на стол и вопросительно посмотрел на Трофима. Трофим согласно кивнул. Клим налил по шкаликам, взял свой, ещё раз глянул на Трофима и сказал:

– У Мотьки зубы ядовитые. Так что смотри!

– Как это может быть, что ядовитые?! – насмешливо спросил Трофим. – Она сама от яду отравилась бы.

– А она к ядам привычная, – ответил Клим. – Когда в прошлом году государь собрался на Нагой жениться, сказала: я отравлюсь! Ну и принесли ей зелья всякого, как велела, и она это ложками жрала да стаканами хлестала! Позеленела вся, пошла пятнами, выла, как волчица, по полу каталась, ногами сучила… А доктор Илов пришёл, велел её связать, связали, он дал ей воды заговорённой, заливали в рот через воронку, залили два ведра, промыли, а после её ещё в баню – и она стала хоть куда, её вместо Нагой ставь под венец! Вот какая это гадюка, никакие отравы её не берут. А тебя она крепко погрызла. Говорят, двоих уже совсем загрызла, насмерть. И может Марьяна тоже. А то куда бы он пропал?

И Клим стал смотреть на Трофима. Трофим, глаз не отводя, молчал. Тогда Клим вдруг спросил:

– Что она тебе про Марьяна сказала? Где он?

Трофим подумал и ответил:

– Сказала, что был он тогда у неё. После ушёл. И больше не кажется.

– Как это так?

– Ну, так. Сказала, он давно хотел сбежать отсюда, из Слободы совсем, надоело ему всё, на волю ему захотелось, и вот теперь, наверное, сбежал.

– А чего ему вдруг надоело? – сердито сказал Клим. – Да и как он мог сбежать отсюда?! Ты знаешь, что отсюда мышь не выскочит?! А тут вдруг Марьян-детина прошмыгнул! А не говорила ли она тебе, как ему это удалось?

– Кто же про такое скажет? Да и брехня это, наверное.

– Нет, не брехня! – ещё сердитей сказал Клим. И вдруг спросил: – Про сухой колодец она тебе ничего не говорила? И про тайный лаз оттуда?

Трофим насторожился, не ответил.

– Вот-вот! – радостно воскликнул Клим. – Говорила! И воевода про это сказал, что ты ловкий, до всего дойдёшь, всё вызнаешь, дай только тебе время. Слышишь? Он так и сказал: «Дать Трофиму ещё день на розыск! И от Годунова его надо оторвать. Погубит Годунов его. А мы ему, напротив, пособим!» Слышишь? Зюзин пособить тебе собрался! За такое и выпить не грех! – и он поднял шкалик.

Трофим поднял свой. Клим сказал:

– Дай Бог царевичу здоровья.

Они чокнулись и выпили. Водка была ядрёная, Клим отломил Трофиму хлеба, и тот стал закусывать. А Клим уже опять налил.

– И ещё за то, чтобы Марьян скорей нашёлся. Пей!

Трофим поднял шкалик и остановился. Спросил:

– А при чём тут Марьян?

– При том, что это он царевича убил, – ответил Клим. – Убил и потому сбежал. Или тебе ещё никто не говорил про это? Савва Хренов, царёв истопник, внизу, у Ефрема, крест поцеловал и подтвердил: да, это Марьян там был тогда. И это он бил кочергой. – И вдруг спросил: – Где кочерга?!

– А-а-а-а… – только и сказал Трофим.

– Что? – строго спросил Клим. – Цела кочерга? Или Марьян её унёс?!

– Нет, Марьян не уносил, – сказал Трофим, а сам подумал, что как быть, если Клим вдруг спросит показать…

Но Клим не просил, а только кивнул на поднятые шкалики. Трофим не сразу, но выпил. Клим тоже выпил – быстро, в один мах, и продолжал: