Очень краткая история жизни на Земле: 4,6 миллиарда лет в 12 лаконичных главах - Генри Джи

нее остались лишь вершины гор – мы привыкли называть их островами. На Яве последние эректусы жили не позднее 100 тысяч лет назад[298] – упрямо не желая сдаваться, поднимаясь все выше в горы, куда их гнал поднимающийся океан и воспрянувшие джунгли.

Может быть, им удалось продержаться достаточно долго, чтобы стать свидетелями прихода на эти острова своих потомков – людей современного типа[299]. Если такая встреча все-таки состоялась, то новоприбывшие наверняка сочли предков просто еще одной большой скрытной лесной обезьяной. В тех краях таких обитало несколько, включая орангутанов и орангутанов-великанов – гигантопитеков.

Эволюция эректусов, попавших на острова Юго-Восточной Азии, заложила причудливый вираж. Оказавшись запертыми на островах в результате поднятия уровня моря, оторванные от большой земли племена отправились каждый своим необычным эволюционным путем.

Одно из них попало на филиппинский Лусон. Там они охотились на местных носорогов[300], когда их сородичи в Восточном Китае высекали огонь. Изолированная на острове, эта группа превратилась в Homo luzonensis – «человека лусонского», отдельный вид маленьких людей[301]. Они не только измельчали, но и одичали. Когда джунгли вернулись, лусонцы опять перешли к жизни на деревьях. Как минимум 50 000 лет назад этот вид еще обитал на Лусоне, и когда остров заселили уже люди современного типа, странные потомки охотников африканских саванн, затаившись на ветвях, вглядывались в пришельцев с непониманием и страхом.

Не менее странная судьба ждала эректусов, поселившихся на острове Флорес, который находится к востоку от Явы.

Нога эректуса ступила на Флорес больше миллиона лет назад. Это удивительно уже само по себе, потому что на Флорес, в отличие от остальных заселенных к тому времени эректусами островов, посуху попасть было нельзя: он был отделен глубоким проливом даже во время сильнейшего падения уровня моря.

Скорее всего, эректусы оказались на Флоресе случайно, по воле штормового ветра или вызванных землетрясением волн цунами. Чудом выжив, цепляясь за древесный мусор, они оказались на привычной к подобным невзгодам земле – так же, как растения и животные попадают на затерянные далеко в океане острова.

А может быть, они собрались порыбачить и приспособили для этого какое-то валявшееся рядом бревно, которое своенравно отправилось совсем не туда, куда ожидали находчивые рыболовы. Как бы то ни было, эректусы попали на Флорес.

Здесь они тоже со временем сильно уменьшились в размерах[302], став Homo floresiensis. К тому времени, когда этот вид исчез, – 50 000 лет назад, почти тогда же, когда и их дальние родственники с Лусона[303], – рост флоресцев не превышал метра. Но, как и их предки, флоресцы продолжали изготавливать каменные орудия, только маленькие, подходящие для их уменьшившихся ладоней.

В такой миниатюризации нет ничего удивительного – с видами, оказавшимися в изоляции, часто случаются странные вещи. Мелкие животные вырастают в гигантов, а крупные становятся карликами.

Флоресские вараны – родственники комодских варанов – достигали устрашающих даже обычного человека размеров, что уж говорить о малышах метрового роста, какими бы бесстрашными они ни были. Крысы на острове были размером с терьера[304].

Благодаря частым изменениям уровня моря в ледниковом периоде, многие острова могли похвастать собственным видом карликовых слонов, и Флорес не был исключением. Возможно, эректусы добрались до Флореса в поисках нормальных слонов, но за долгие века и охотники, и добыча стали карликами, адаптировавшись к островной жизни[305].

Мозг флоресских людей был крошечным даже для их небольших размеров. Но, как заметили еще их давние африканские предки, став саванными хищниками, содержать большой мозг – чрезвычайно затратное дело. А на вид, оказавшийся в столь бедной среде, что выход нашелся только в карликовости, естественный отбор давил очень сильно, чтобы обходиться как можно меньшим. Маленький мозг – не обязательно глупый: например, вороны и попугаи выделяются среди птиц своими умственными способностями, хотя мозг у них не больше ореха. Орудия флоресцев были не более, но и не менее продвинутыми, чем у обычных эректусов.

Оказавшись в изоляции на Флоресе, Лусоне и почти наверняка в других местах, эректусы становились маленькими, обретая черты гномов или хоббитов.

Но где-то они превращались в великанов.

В Западной Европе эволюция эректусов дала Homo antecessor – «человека предшествующего», крепко сложенное создание, расселившееся далеко за пределы теплой саванны, в которой обитали его предки. Около 800 000 лет назад они оставили свои рубила и следы в Восточной Англии – до тех пор гоминины не добирались так далеко на север[306]. Сурового, но неуловимо привычного облика человек предшествующий был гораздо больше похож на современных людей, чем эректус или даже чем венец обитателей пещер ледниковой эпохи – неандерталец. Наша физиогномика уходит корнями в седую древность так же, как и наши гены: именно у человека предшествующего появляются первые признаки генетического родства с современным человеком[307].

Немного позже тоже где-то в Европе появился гейдельбергский человек, Homo heidelbergensis. Сохранившиеся до наших дней на европейской родине гейдельбергских людей кости и орудия свидетельствуют о суровом нраве этих существ. Найденные в Германии среди орудий и останков съеденных лошадей охотничьи «дротики», изготовленные 400 000 лет назад, больше напоминают заборные жерди[308]. Эти копья – длина одного из них составляет 2,3 метра, а толщина 5 сантиметров – оружие не колющее, а метательное. Чтобы метнуть такое копье, нужна недюжинная сила. Большая берцовая кость, найденная в Южной Англии[309], по размеру сопоставима с большой берцовой костью современного человека, но гораздо плотнее и толще, что говорит об исключительно крепкой стати ее владельца – весил он больше 80 килограммов. На другом конце Евразии из маньчжурских снегов вышли люди, с которыми могут сравниться лишь самые рослые наши современники. По меркам тех времен это были настоящие великаны.

Европейские и азиатские потомки эректусов, очевидно, приспосабливались ко все более суровым условиям ледниковой эпохи. На смену стройным, выносливым бегунам африканской саванны пришли создания, способные выдержать суровые ледниковые зимы.

Примерно 430 000 лет назад в пещерах Сьерра-де-Атапуэрка[310] в Северной Испании поселилось племя. Эти люди во многом походили на современных. Мозг у них был почти такого же размера, как и у нас, хотя черты лица были заметно грубее. Окружавший их мир был суров, но в противовес ему развивался внутренний – обитатели этих пещер хоронили своих мертвых. По крайней мере, они не оставляли тела своих сородичей лежать там, где смерть настигла их, как сучья или камни: тела относили в дальнюю часть пещеры и сбрасывали в глубокую яму. От этого племени пошли неандертальцы[311].

Неандертальцы – это даже более яркий пример адаптации к изменениям внешней среды, чем эректусы. Больше