Последний пассажир - Уилл Дин

в семнадцатую каюту «бриллиантового» класса. По соседству, в шестнадцатом номере, Дэниел сидит, скрестив ноги, на пороге.

– Мы хотели дождаться вас обеих, прежде чем обустраиваться здесь.

– Две каюты? – спрашиваю я. – Я думала, их будет четыре, по одной на каждого? На этом корабле свободных кают более чем достаточно.

Смит вытирает пот со лба и говорит:

– Если хочешь попробовать взломать дверь этим топором, пожалуйста. В любом случае я взял на себя смелость повысить нашу пассажирскую категорию. Дэниел путешествовал в «золотом» классе, Фрэнни с родителями – в «улучшенном золотом». Ты, Каз, со своим парнем – в каюте «платинового» класса. Мы с Джоном – в «бриллиантовом», но даже у нас не было доступа ни в одну из этих. Теперь мы все получили официальное повышение.

Я качаю головой:

– Единственное, что меня волнует, это…

Он жестом обрывает меня на полуслове.

– Дамы и господа, пожалуйста, позвольте мне представить вам семнадцатый люкс «бриллиантового» класса.

Мы следуем за ним внутрь.

– Согласно журналу Cruise Ship Monthly, – чеканит Смит каждое слово, – эти двухуровневые апартаменты считаются «одними из самых роскошных кают, которые когда-либо создавались». Прямая цитата.

Номер впечатляет, хотя, на мой вкус, немного импозантен. Гостиная с обилием отделки из полированного дерева, туалетная и душевая комнаты на первом этаже, буфет, кухня, небольшая столовая. Потолки двойной высоты и широкая лестница.

– Неужели там второй этаж? – спрашивает Фрэнни.

Смит кивает.

– Именно это и означает «двухуровневый». Полагаю, это слово происходит от латинского выражения «Тебе не по карману».

Пропустив его шутку мимо ушей, Фрэнни изучает диван. Наполовину раскладывает его в кровать, затем возвращает обратно. Я поднимаюсь наверх, и остальные следуют за мной. Небольшой тренажерный зал, спальня королевских размеров, две ванные комнаты, две гардеробные. Из-за окон двойной высоты возникает ощущение, что я больше не на корабле.

Эх, если бы!

– У меня в каюте даже иллюминатора не было, – улыбается Дэниел. – Просто глухая стена с изображением морского пейзажа. А тут только взгляните!

– Джентльмены, занимайте эту, – предлагаю я. – А мы с Фрэнни возьмем другую.

Час спустя мы принесли одеяла с монограммами и все теплые вещи, какие только смогли найти, и собрались в люксе у мужчин.

– Не люблю спать в своем фургоне, когда температура опускается намного ниже нуля, но иногда приходится это делать, – говорит Дэниел. – В замкнутом пространстве с отоплением возникают проблемы. Пропановые и дизельные обогреватели работают, но если вентиляция плохая, можно надышаться газа и умереть во сне, поэтому я полагаюсь на пассивное утепление, стараясь согреться теплом своего тела в спальном мешке.

– Звучит очень негигиенично, – замечает Смит. – И ты читаешь лекции на эту тему?

– Жаль, что у нас нет спальных мешков, – вздыхает Фрэнни.

– У нас есть одеяла из кают и шерстяные покрывала из собачьего питомника, – отвечает Дэниел. – Можно закутаться в несколько слоев, это самое важное. Мех и шерсть задерживают воздух. Вы когда-нибудь ночевали под открытым небом в настоящий мороз?

Фрэнни и Смит качают головами. Я киваю.

– Когда могу, устраиваю привал на йоркширских пустошах. Может, четыре или пять раз за зиму. Каждый раз чуть не обмораживаюсь, но вид на восход солнца того стоит.

– Вы с сестрой ходите в поход? – интересуется Фрэнни.

– Джемма не фанат походов. Нет, я хожу сама. Мне так больше нравится. Прихватываю с собой дубинку, но у меня никогда не было проблем, я не приближаюсь слишком близко к цивилизации. Легкая палатка, спальный мешок, пара яиц, бекон, свежеиспеченный хлеб из кафе, газовая плита, чай в пакетиках, молоко и сахар. Роман в мягкой обложке. Немного виски перед сном. Лучший способ проветрить голову. Я использую это время, чтобы все обдумать, разобраться в том, что меня беспокоит, держать демонов в узде.

Я еще не приглашала Пита. Не уверена, что он будет в восторге. На самом деле, это ложь. Он бы с удовольствием пошел, но мне нужно сохранить эту традицию для себя, выделить место и время, чтобы сосредоточиться на своих проблемах и бороться с черными мыслями хотя бы еще какое-то время.

– Дэниел прав, – говорю я. – Ночью нам всем нужно как следует укутаться. Постелить одеяла под и поверх себя. По возможности не снимайте шапку и не выпускайте тепло из ловушки одеял.

– Мы в ловушке, это точно, – подхватывает Смит. – Никогда в жизни я не чувствовал себя таким загнанным в угол.

– Не говорите так, Смит! – перебивает его Дэниел. – Я не очень хорошо переношу замкнутое пространство, а вы только все усугубляете.

– Мне жаль, – вскидывает брови Смит. – Искренне извиняюсь. Я только хотел сказать, что это какая-то мрачная тюрьма. Мы теперь преступники? – Он так сильно чешет щеку, что на коже остаются красные следы. – Заключены в тюрьму без суда и следствия. Что я сделал, чтобы заслужить это? Такое чувство, будто меня втянули в игру, только никто не догадался объяснить правила.

Глава 36

Когда мы с Фрэнни наконец уходим спать, мужчины бросают монетку, чтобы решить, кому достанется спальня, а кому – диван-кровать на нижнем этаже. Смит уже совершил набег на бар и приготовил для них обоих по порции финской водки. Дэниел был больше сосредоточен на том, чтобы принести ведра с дождевой водой с главной палубы.

– Это чистые, никем не тронутые миски и кастрюли, из которых мы можем пить прямо сейчас, – поясняет он. – Нельзя путать эту посуду с другой, это очень важно. Дождевую воду в мусорных баках и ведрах необходимо как следует прокипятить, хотя бы несколько минут, прежде чем ее можно будет пить.

Мы с Фрэнни посещаем новые туалеты на нижней палубе, какой-то старый рефлекс заставляет нас идти туда вместе. Или же это опасения и желание подстраховаться. Я испытываю отвращение к себе каждый раз, когда выхожу из кабинки, не смыв за собой, но без электричества на океанском лайнере смыв невозможен. Здесь нет вакуумного отсоса. Каждой кабинкой приходится пользоваться один раз.

Знаю, что не следует использовать драгоценную дождевую воду для умывания, но мне это нужно, если я хочу выспаться сегодня ночью, а на улице слишком штормит, чтобы пойти в бассейн. Вода, стекающая в раковину, приобретает серый цвет, на фарфоре появляются полоски мелкого песка, напоминающие мельчайшие ледниковые отложения. Я пользуюсь зубной щеткой и пастой из оставленной кем-то косметички для авиаперелетов и вздыхаю от удовольствия. Эту повседневную свежесть мы принимаем как должное, пока не лишимся ее. Я все еще измотана, но чувствую себя немного больше похожей на человека, чем час назад.

Приподнимаю рубашку, чтобы помыть тело, но замираю как вкопанная. Я стою перед зеркалом,