Последний пассажир - Уилл Дин

– Это обращение к любому юристу, защитнику прав человека или благотворительной организации. Мы не давали согласия ни на какую часть этого мероприятия. Я настоятельно призываю вас обратиться в правоохранительные органы. Поговорите с местными политиками. Позвоните властям. Прежде чем ситуация выйдет из-под контроля, вы должны вмешаться. Не сидите сложа руки и не наблюдайте за нами. Помогите нам!

Глава 41

После отчаянной просьбы Франсин, обращенной к камерам, атмосфера в центральном лобби смягчилась. Мы с ней сидим у черного рояля, а Дэниел и Смит играют с теннисным мячом, который нашли в каюте для персонала.

– Скоро все это закончится, Фрэнни, – произношу с притворной уверенностью. – Нас обеспечат едой и водой, и ты не успеешь оглянуться, как мы причалим к Бруклинскому круизному терминалу. Вот к чему нам нужно приготовиться. Если у этого шоу так много зрителей, как они намекают, то нам нужно быть готовыми к бурной реакции в СМИ. Мне не нравится находиться на борту «Атлантики», но я почти так же сильно боюсь ступить на сушу.

Я не испытывала страха со школьных времен, с тех пор как сестры Уоткинс превратили мою жизнь в кошмар. Их отец был мясником, и папа задолжал ему денег. Они сказали, что сохранят это в тайне, пообещали мне, а потом пошли и рассказали всем в нашем классе. Из обычной, относительно беззаботной девочки, по крайней мере, в школе, я превратилась в пугливую озлобленную собаку. Все смотрели на меня, перешептывались, показывали пальцем. В мой рюкзак подбрасывали медяки. Однажды в школьном дворе в меня кинули двухпенсовой монетой. Я закаляла себя с шестого класса и до сих пор не перестаю.

Такое не забывается.

– Поселюсь в отеле в аэропорту имени Кеннеди, закажу доставку еды и напитков в номер и приму долгую горячую ванну, – отвечает Фрэнни. – Никаких интервью. Никакой прессы. Куплю билет на самолет домой, вернусь к родителям, буду спать в своей старой комнате, есть мамин мясной пирог с элем, помогать папе разгадывать кроссворды в газете. Забуду, что все это когда-либо происходило.

Расстояние между Дэниелом и Смитом увеличилось. Они бросают мяч изо всех сил, но в половине случаев им не удается его поймать, и он отскакивает от стен или от прекрасной написанной маслом картины.

Удивительно, как быстро такое мелкое хулиганство становится нормой.

Без пяти шесть мы все сидим перед телевизором. Ждем скудного, урезанного контакта с внешним миром, обсуждаем, какие вопросы будем задавать, следим за тем, чтобы не было совпадений, чтобы получить как можно больше информации от Губастой.

Но если б мне предложили выбирать между ответами и простейшим бутербродом, признаюсь, я бы выбрала бутерброд. Ты сильная, пока не сломаешься.

– Я мог бы представить себя ведущим регионального радиошоу, – говорит Смит, сжимая в руке теннисный мяч. – Всегда мечтал вести еженедельные прямые эфиры, посвященные обзорам спортивных новостей и фильмов, телефонным звонкам от слушателей и тому подобному.

– А я хочу вернуться к нормальной жизни, – вздыхает Фрэнни. – К учебе. Друзьям.

– Вернешься, – уверяет ее Дэниел. – Но я начинаю понимать, что мне этого не хочется.

Я хмурюсь, глядя на него.

– Видишь ли, я размышлял о том, каким эгоистом был последние годы, делал все, что хотел, не шел на компромиссы, не появлялся, когда люди нуждались во мне. Объяснял это тем, что я любитель активного отдыха, серфинга, гор и озер, что было не сложно, поскольку все мои приятели практически такие же. Я из тех, кому нужно быть на природе, а не привязанным к стрижке одного и того же газона каждую субботу.

– Все люди разные. – В голосе Смита слышится сочувствие. – Не кори себя за это.

– Дочь хотела бы видеться со мной чаще, это все, что я знаю. Она хочет, чтобы я забирал ее из детского сада. Занимался с ней повседневными вещами, например, ходил на почту отправлять письма или покупал клубничное мороженое в торговом центре. Я не обращал на это внимания, потому что хотел жить по-своему, но на самом деле просто отказывал своей единственной дочери в ее простых желаниях. Мне нужно все кардинально поменять.

Выражение лица Смита меняется, как будто он сомневается, является ли прозрение Дэниела подлинным или же это игра на камеру.

В плане присутствия на папу всегда можно было положиться. Нужно отдать ему должное: он никогда не был отсутствующим родителем. Скорее, он тихо, хитро все разрушал. Он был рядом, в младших классах забирал нас с Джеммой из школы, никогда не пропускал ни одного дня рождения или рождественского представления, но во многих отношениях представлял собой форму медленного, коварного разложения. Вредил нам постепенно, постоянно, изматывая маму.

Она всегда давала понять, что наши подарки на день рождения и Рождество – от бабушки и дедушки, от дядей и тетушек – очень ценные и мы обязаны беречь их, потому что люди упорно трудились, чтобы заработать эти деньги. Дедушка был таксистом, а бабуля – уборщицей с крепким чувством юмора. Позже она стала самой популярной работницей столовой в школе. Мой дядя Уильям работал стропальщиком и никогда не задерживался в одной бригаде дольше нескольких лет, потому что был известен своей вспыльчивостью. Тетя Джоан производила детали для пылесосов на одном из крупнейших заводов в округе.

Мы с Джеммой получали на Рождество десять фунтов, иногда пятнадцать. Хранили деньги в одинаковых копилках в нашей общей спальне. Позже мама открыла для нас счета в местном строительном кооперативе, и каждая из нас получила банковскую книжку. Никогда не забуду эти книжки: они были обтянуты синей искусственной кожей, и благодаря им я почувствовала себя взрослой и ответственной. Мне это нравилось. Джемма тратила деньги по мере поступления, а я почти все свои откладывала. Сотни фунтов за годы. Я планировала потратить их на покупку первой машины, когда стану старше. Но когда мне исполнилось пятнадцать, счет опустел до последнего пенни. Оказалось, родители или опекуны могут это сделать. Они могут законно снять все деньги сразу. Примерно восемь рождественских праздников. Восемь дней рождения. Случайные заработки и вознаграждение за услуги няни. Все было спущено на какие-то жалкие скачки в другом графстве.

Дэниел подходит к зеркальной стене, прижимает ладонь к стеклу и что-то шепчет. То ли себе, то ли камерам, не могу понять, кому именно.

Экран медленно светлеет.

Появляется Губастая.

Глава 42

– Добрый вечер, пассажиры.

Мы все здороваемся, кроме Дэниела, который просто смотрит в телевизор, скрестив руки на груди.

– Прекрасный день в океане! – Губастая