Улыбочку! - Омер Барак

кого надо защищать корабль, ведь большая часть пассажиров разгуливает сейчас по Кипру.

– Я не могу ходить с распущенными волосами, – повторила Лираз и провела пальцем под правым глазом. – В прошлый раз я получила вот это.

Лираз уже указывала мне на это место, и в тот раз я ничего не заметил. Правда, там царил полумрак, а к моей голове был приставлен пистолет.

Прищурившись, я попытался подойти ближе, чтобы увидеть, на что указывает ее палец. Сделав мне знак не приближаться, Лираз принялась осторожно соскабливать слой пудры. Через несколько секунд моему взору предстал коричнево-сине-фиолетовый шрам, тянувшийся от носа вдоль всего глаза. Убедившись, что я увидел достаточно, она снова достала пудреницу, но я успел схватить ее за руку.

– Сколько швов вам наложили?

– Девять, – ответила она, снова опуская глаза.

– Это сделал один из пассажиров?

– Вроде того.

– Что это значит?

– Он был пассажиром, но я тогда еще не была ответственной за безопасность.

– Кем же вы были?

– Его женой.

Не зная, что сказать, я промолчал.

– Это случилось всего лишь раз, – хрипло произнесла Лираз, глядя на Яэли, любующуюся на штурвал и издающую звуки плывущего парохода. – Но этого оказалось достаточно.

– Вы были в отпуске?

– Медовый месяц.

– На корабле с семьями и кучей детей?

– Нам хотелось найти что-нибудь достаточно приятное и недорогое. Он в то время не работал и вообще не знал, чем собирается заниматься, а я ненавидела свою практику в адвокатской конторе. И случайно увидела этот круиз на сайте…

– Как это случилось?

– Не знаю. Когда я пошла на прием к психотерапевту, та спросила меня, неужели я не видела, куда все это идет, и я ответила, что не замечала никаких поводов для беспокойства. Мы жили вместе уже два года. Да, он был слишком напряженным и раздраженным и иногда терял контроль над собой, как человек, который не знает, что ему делать, а я была с головой погружена в свои занятия и ни на секунду не задумывалась о том, что в один прекрасный день он может наброситься на меня.

– И тогда… – Не в силах говорить, я сделал движение рукой, словно наносил пощечину, но Лираз, помотав головой, поймала мою ладонь и сжала ее в кулак.

Я должен был догадаться о кулаке, должен был испытать боль, но испытывал лишь удивление от того, что всякий раз, как эта женщина прикасалась ко мне, по всему моему телу пробегала дрожь.

– Мы поссорились, – вздохнула Лираз и посмотрела на Яэли, которая бегала вокруг нас с таким видом, словно она в парке аттракционов. – Я хотела пойти в ресторан к семи утра, а он заявил, что хочет выспаться и хватит делать все по расписанию. Тогда я сказала, что он палец о палец не ударил ради этой поездки, что это я все спланировала, оплатила и заказала места в ресторане, потому что не хочу стоять в очереди. Тогда он обвинил меня в том, что я считаю его ничтожеством, а я сказала, что всего-навсего хочу пораньше выпить кофе. Тут он совсем слетел с катушек и заорал, что я не умею расслабляться и выгляжу не как жена, а как адвокат, сидящий за столом в офисе. Чтобы разрядить обстановку, я распустила волосы, которые были тогда гораздо длиннее, чем сейчас, прикрыла ими лицо и, надеясь, что это развеселит его, произнесла: «Ну что, так лучше? Теперь ты доволен?»

Сжав ладонь в кулак, Лираз медленно приблизила его к правой половине своего лица и закрыла глаза, будто вновь почувствовала забытую на время боль.

– Я знаю, – произнесла она, проведя рукой по волосам, – ты ждал описания битвы и моего героического сопротивления, но все было гораздо прозаичнее.

Безуспешно попытавшись улыбнуться, Лираз снова собрала волосы в тугой конский хвост и принялась искать резинку, но остановилась, вспомнив, что та у меня.

– Знаешь, чего хочется больше всего на свете, когда случается то, чего ты себе даже в страшном сне не мог представить?

– Да, – ответил я, и в моей памяти снова всплыли картины из больницы Святой Марии. – Позвонить маме.

– Большинство людей об этом даже не догадываются, – произнесла Лираз, изумленно посмотрев на меня.

– Им просто повезло, – пожал я плечами.

– Но твоя мама здесь, тебе не надо даже звонить.

И тут мне показалось, что мы с Лираз не взрослые, опекающие резвящуюся вокруг нас девочку и младенца, который вновь начал проявлять признаки голода, а дети, и каждый хочет то, чего нет у него, но есть у другого.

Лираз позарез нужна мама.

А мне – шрам. Длинный. Во все лицо. Такой, чтобы с трудом можно было скрыть, и заметив который люди непременно спрашивали бы: «Что это? Что произошло? С тобой все в порядке?»

Ведь если шрамами покрыто не лицо, а сердце, никто тебе таких вопросов не задает.

Не раздумывая больше ни секунды, я взял телефон и перевел его в режим камеры.

– Не понимаю, – с подозрением посмотрела на телефон Лираз. – Мне что, снова достать пистолет?

– Я хочу запечатлеть тебя такой, – ответил я, глядя ей прямо в глаза.

– Какой – такой? Уродливой?

– Ты все время пытаешься показать, как мне повезло, что у меня есть мама, и какой я болван, что не вижу этого. Теперь моя очередь показать тебе кое-что.

В этот момент лучи закатного солнца упали на не покрытую пудрой половину лица Лираз.

– Посмотри туда, – указал я рукой в сторону горизонта.

– Не думаю, что…

– Не спорь, – сказал я, с удивлением заметив, как быстро снова превратился в охотника за светом. – У нас всего семь минут.

К моему огромному изумлению, Лираз не стала возражать, и слава богу, потому что если бы стала, я, скорее всего, отказался бы от своей затеи. Стоя напротив нее со смехотворным мобильником в руках, я впервые за долгое время почувствовал потребность в настоящем фотоаппарате с хорошим объективом.

Мне ужасно хотелось произвести на Лираз впечатление, сделать так, чтобы она увидела себя такой, какой видел ее я, – женщиной, научившейся справляться с ударами судьбы. Сколько усилий потребовалось ей для этого, и как же она отличается от меня, все еще лежащего на земле после нокаута и ожидающего, что кто-то протянет мне руку и поможет встать. Может, мы с Яарой потому и расстались, что она увидела меня таким и не захотела подать мне руку, так как знала, что все равно не сможет помочь.

– Давай ты снова наденешь рубашку.

– Окей, – улыбнулась Лираз. – Ты – первый мужчина, который попросил меня это сделать. Мне улыбаться или нет? Сделать вид, что мне хорошо? А может, ты хочешь, чтобы