Улей - Соня Фрейм

– Ты нас прокляла, – тихо сказала Рут, нависнув над ней, а ее волосы утекли вниз, почти касаясь пола. – Ты воруешь у других ради себя и своих детей. Но ты занимаешься дерьмовой арифметикой. Отняв у них, получаешь не плюс, а дважды минус. Ты влезаешь в долги. Но в конце платят все, даже мертвые вроде меня.

Складной нож из кармана сам прыгнул в руку, и она резко ударила им по запястью Альмы. Женщина издала очередной тонкий крик, похожий на звон стекла. Кровь брызнула на обеих, и Рут обмазала ею обе ладони, а затем взяла ее за руку. Белки глаз почернели, и Альму парализовало.

Рут могла бы безвкусно ее замочить, но это не единственное, что ей было доступно. Она использовала свое главное оружие – способность заключать договоры.

– Да что ты такое… – с трудом прошептала Альма, глядя на Рут как кролик на удава. – Со мной делай что хочешь, только не тронь моих девочек!

Мир вокруг них темнел, и издали послышался вой: ветер на Перекрестке… Рут едва слушала ее, пребывая в особом энергетическом потоке. Внутренним зрением она видела ту искаженную картину фальшивых координат, которые эта женщина выстраивала через свои обряды. Они походили на паутину, и в нее она намеревалась швырнуть Альму.

– Сейчас мы все вернем на свои места, – дрожащим от ярости голосом выдавила она. – Ты когда-то взяла у меня и не вернула, следовательно, ты обокрала меня. Я заключаю с тобой контракт о возвращении. Это моя особая способность – стряпать договоры с кем угодно.

Они застыли перед Стражем во тьме миров, и между их пальцев вязко текла кровь. Что-то в этой реальности пожухшего золота было на стороне Рут, и Альма не могла ни вырвать руку, ни пошевелиться, пригвожденная к месту невидимой силой.

– Твои дети будут выплачивать твои долги. Все, что ты забрала у других, вернется к ним, – отчеканила Рут. – Любое решение, принятое на Перекрестке, непреложно. Здесь не только заключают нерушимые договоры, но и судят, возвращают отнятое.

По щекам Альмы текли слезы. Она пыталась подключиться к какому-нибудь энергетическому потоку, но все каналы вдруг погасли. Нити судеб переплетались, и структура пространства вокруг них менялась.

Страж равнодушно взирал на обеих, благословляя суд Рут.

– Боже, прости… – сипло выдохнула Альма, испуганно поднимая глаза на обелиск.

Но это был не бог.

Исподволь стало светлеть. Они выходили из той реальности. Вой стих, и вокруг проступили стены комнаты. Свечи догорали…

– О каком боге речь? Ты – глупая и злая женщина, Альма. Все, что ты творила, ты делала сама.

Голова Альмы упала на грудь. Так пришла смерть. Весь пол был залит ее кровью. Какое-то мгновение Рут взирала на это с отвращением и ненавистью, а затем ушла.

«Ну молодец, „сожгла“ ведьму, оторвалась. Легче стало?» – ехидно спросил внутренний голос.

В горле саднило, а тяжесть в душе угнездилась еще прочнее.

Эта жестокая выходка не принесла ей ни счастья, ни удовлетворения. Но знать, что Альма живет безнаказанно, было хуже.

Хороший ловец умеет ждать…

Это была аксиома, относительно которой Фиделис Мэннак выстраивала геометрию любой охоты. Кредо, которому она следовала в течение всей своей жизни.

Палец проехался по колесику зажигалки, и пламя лизнуло кончик сигареты. Последовала глубокая затяжка, а взгляд сощурился, буравя высотки из красного кирпича.

Итак, Гамбург, район Бильштедт.

Опять эта идиотская Германия.

Раздраженно она выпустила дым в небо, в котором уже собирались вечерние сумерки. Кто бы знал, как она ненавидела эту страну. Но хороший охотник должен ставить капканы даже в тех местах, где его самого покусали.

Сейчас пусть кто попробует хотя бы кусок от Фидель оторвать. Она мрачно усмехнулась. В этом преимущество того, чтобы быть ведьмой. Однажды уже ты будешь рвать других на части. Если, конечно, захочешь.

Фидель приехала два дня назад, как всегда, забежав вперед. Но лучше опередить время, чем дать ему унести твою добычу. Сейчас она стояла под навесом заправочной станции и считала часы до того момента, как все закрутится вновь. Этот счет велся уже семь лет.

…Месяц назад она услышала голос, зовущий ее из глубин земли:

«Пора, моя маленькая девочка…»

…И хороший ловец никогда не уходит без добычи. Эта аксиома следовала из первой.

* * *

Немецкий штаб «Невидимой армии» находился в Гамбурге, в районе Бильштедт. В лабиринте многоквартирных высоток было очередное логово, где, как подозревали остальные, проживал сам Винсент.

Бильштедту подходило слово «разнохарактерный». Наравне с идиллическими зелеными парками и культурными выставками здесь царил высокий уровень молодежной преступности и зашкаливала концентрация юных матерей-одиночек. Район несколько выпадал из образа холодного, зажиточного города, каким был Гамбург, и когда Нико и Саид брели по Бильштедту, то невольно чувствовали себя как дома. Оба происходили из неблагополучных районов, те их взрастили. Эта реальность блочных многоэтажек и ломаных наречий стала для них родной.

У Нико были ключи (Винсент отдал ему на хранение запасной экземпляр), и он отпер дверь. В комнате стоял затхлый запашок: нужно было срочно открыть окно. Саид стал включать компьютеры, и те приветственно замигали пыльными мониторами.

– Что будешь делать? – спросил Нико, имея в виду университет.

Лицо Саида искривилось в болезненной гримасе.

– Попробую позже восстановиться. В принципе, с оценками все в порядке. Просто… тупая бюрократия.

– А может, ну его? – радостно спросил его младший друг. – Кому вообще нужны эти универы?

– Ты что, думаешь, я всю жизнь хочу жить в подполье и взламывать чужие компы? – ощетинился Саид. – Нико, это наша последняя операция. Мы накроем «Прометей» и начнем жить как все.

– Иногда назад хода нет, – раздалось из кухни.

Да их младшенький – просто король драмы и пафоса.

Но уточнять, что он имел в виду, было недосуг. Саид проверял даркнет, новости, программы… – словом, все. Пальцы живо носились по клавиатуре, он даже забыл о голоде.