Любовница группенфюрера - Элли Мидвуд

По правде сказать, начальником он был очень даже хорошим, требовательным, но справедливым, обладающим тонким и пытливым умом и всегда уважительным, высоко профессиональным и внимательным к малейшим деталям. Он прекрасно разбирался в людях, и всего после каких-нибудь двадцати минут разговора по пути с последней встречи, мог дать полную характеристику на данного человека, указывая все его сильные и слабые стороны, и как всё это можно было использовать в наших же интересах.

Единственным недостатком в работе с Шелленбергом для меня лично было то, что я никак не могла разгадать его мысли. С Гейдрихом всё было довольно ясно: все прекрасно знали, что он был жадным до власти карьеристом, жестоким и хладнокровным человеком, готовым переступить через вчерашних соратников, чтобы по их головам подняться ещё выше по карьерной лестнице.

Шелленберг же напротив, всегда находился в прекрасном расположении духа, постоянно шутил, улыбался, но в то же время я готова была поклясться, что за всеми его улыбками он постоянно просчитывал всё на двадцать шагов вперёд. В его голову попросту невозможно было проникнуть и понять, что там у него происходит. Я много раз была свидетелем ситуаций, когда он говорил одно, а делал крайне противоположное, и не из-за злобной натуры, как это было в случае с Гейдрихом, но просто потому, что ему нужно было так поступить как шефу разведки. Мне всегда казалось, что он играл в невидимые шахматы со своими оппонентами, только вот вместо деревянных фигур на доске у него были живые люди.

Рудольф и Ингрид не могли нарадоваться своевременной информации, что я им регулярно передавала, но всегда делали особую заметку для своих агентов на другой стороне океана, чтобы те проверяли всю информацию по два и три раза, чтобы не купиться на вполне возможно нарочно подброшенную фальшивку: с Шелленбергом я такого запросто могла ожидать.

Берлин, февраль 1943-го

Я уже заканчивала печатать очередной документ для штандартенфюрера Шелленберга, когда моя бывшая коллега из женского состава СС, Барбара, вошла в приёмную с взволнованным видом.

— Аннализа, бросай, что ты там делаешь, и пошли в конференц-зал. Новый шеф РСХА здесь, и он приказал всем сотрудникам присутствовать на первом организационном собрании.

Эта новость меня, признаюсь, сильно удивила. Я была более чем уверена, что после борьбы за власть с Гейдрихом, Гиммлер оставит руководство РСХА исключительно в своих собственных руках, и никого на должность шефа назначать не будет. Все в нашем отделе придерживались того же мнения, потому что слухов никаких о том, чтобы кого-то даже рассматривали как кандидата на должность, не ходило.

— Кого-то всё-таки назначили?

— О да, и из того, что я слышала, он ещё хуже, чем Гейдрих. Уже уволил половину личного состава из других отделов!

— Хуже Гейдриха? Такое в принципе возможно? — я скептически изогнула бровь, улыбаясь.

— Вот сейчас и увидим. — Барбара тяжко вздохнула.

Я оставила недопечатанный документ в машинке и пошла вслед за моей коллегой в конференц-зал, где большинство сотрудников шестого отдела уже тревожно переговаривались, ожидая прибытия нашего нового шефа. Этот зал был меньше чем тот, в котором нас раньше собирал Гиммлер, и поэтому на сей раз SS-Helferinnen сидели у стены, и я сразу же подметила, что никто не решался занять места в переднем ряду, явно благодаря слухами о характере нового начальника. Штандартенфюрер Шелленберг заметил меня и махнул мне, чтобы я села впереди; Барбара попыталась было скрыться за моей спиной, но я уверенно уцепила её за рукав и заставила сесть рядом, зашипев на протестующую девушку, что одна я там сидеть не собиралась. Слава богу, что Шелленберг пересадил ещё нескольких девушек к нам, и те теперь жались друг к другу, как овечки, собранные на убой.

Меньше чем через минуту прибыл новый шеф Главного Имперского Управления Безопасности, как я поняла из того, что все вдруг вскочили на ноги и замерли навытяжку. Мне было крайне любопытно посмотреть, кому же Гиммлер всё-таки доверил офис, но так как повернуться я не могла, я продолжала смотреть строго вперёд, слушая его уверенные шаги по деревянному паркету, пока он шёл к небольшой трибуне впереди. Однако, как только он обернулся и небрежно бросил стопку бумаг, что принёс с собой, на кафедру, я чуть не расхохоталась. Новым шефом РСХА был никто иной, как мой хороший знакомый — группенфюрер СС доктор Эрнст Кальтенбруннер.

Одетый уже в новую серую униформу с ромбом СД на левом рукаве вместо своей привычной чёрной, он окинул взглядом полный зал своих новых подчинённых из шестого отдела и ухмыльнулся.

— Добрый день, дамы и господа. Как вы уже, должно быть, знаете, с сегодняшнего дня я становлюсь вашим новым шефом, так что давайте сразу же проясним две вещи. Первое: я не хочу слышать «Но мы не так делали это при обергруппенфюрере Гейдрихе, мы делали это по-другому». С этого самого момента вы делаете всё по-моему, делаете быстро и без лишних вопросов. Второе: мне дела нет до того, насколько ваш бывший босс любил четвёртый отдел, и почему он разрешал его сотрудникам совать свой нос не в свои дела; я требую абсолютного и беспрекословного следования субординации строго в сфере работы каждого отдела, и соответственно, если вы — внешняя разведка, то вы и занимаетесь внешней разведкой, а гестапо занимается своими делами, и чтобы никаких сведений между отделами больше не передавалось без моего личного на то разрешения.

Один из офицеров с переднего ряда имел несчастье поставить под сомнение новый порядок:

— Я прошу прощения, герр группенфюрер, но герр рейхсфюрер сказал…

— Вон отсюда.

Молодой офицер явно не ожидал такой реакции и так и остался стоять, пытаясь понять, действительно ли его только что выставили, или же у нового шефа просто было крайне своеобразное чувство юмора.

— Я сказал, пошёл вон отсюда. — Доктор Кальтенбруннер быстро помог ему прояснить ситуацию, после чего офицер поспешил покинуть зал, пока не втянул себя в ещё большие неприятности. — Третье: не стоит меня перебивать, когда я говорю, мне это очень не нравится.

Я услышала, как Барбара прошептала тихое «о, Боже» себе под нос. Я старалась сдержать улыбку: большинство моих коллег, казалось, уже были в ужасе от группенфюрера Кальтенбруннера.

— Рейхсфюрер передал мне полномочия касательно этого офиса на одном условии с моей стороны, что я полностью реорганизую тот бюрократический бардак, что оставил после себя Гейдрих, и сделаю это, как мне того хочется. Рейхсфюрер явно одобряет подобное положение дел и мою позицию, так что если какие-то ещё умники имеют сомнения на сей счёт, то дверь вон там, будьте добры закрыть её за собой, потому как такие люди мне не нужны.

Сотрудники внешней разведки обменялись взглядами, но все остались на своих местах. Австриец фыркнул.

— Нет? Что ж, прекрасно. Я рад, что этот вопрос мы прояснили. А теперь перейдём к реорганизации личного состава.

Все начали нервно ёрзать на стульях, разом вспомнив слухи о том, как треть их коллег уже была уволена или же перенаправлена в другие организации группенфюрером Кальтенбруннером. Никто не спешил к ним присоединяться. Новый шеф РСХА тем временем вынул бумагу из папки, лежавшей перед ним, и начал зачитывать новые назначения: