Смерть Ахиллеса - Борис Акунин

Славно, скрипнул зубами Эраст Петрович. Кудакак славно. Начальник секретного отделения, правая рука генерал-губернатора —шеф и покровитель московской преступности. Теперь понятно, почему этого объедкаМишу никак поймать не могут и почему он на Хитровке такую власть забрал. Ай даХуртинский, ай да надворный советник.

Вылезли в темный коридор, пошли по лабиринтуузких, затхлых переходов. Два раза свернули влево, раз направо. Мишаостановился у низкой, неприметной двери, стукнул в нее хитрым условным стуком.Открыла давешняя Фиска — в одной рубашке, волосы распущены, лицо сонное ипьяное. Гостям ничуть не удивилась, на Фандорина вообще не взглянула.Прошлепала по земляному полу до кровати, плюхнулась и тут же засопела. В углустояло щегольское трюмо, явно позаимствованное из будуара какой-то дамы. Натрюмо чадил масляный светильник.

— У ней прячу, — сообщилМаленький. — Она дура, но не выдаст.

Эраст Петрович крепко взял заморыша за тонкуюшею, притянул к себе и, глядя ему прямо в круглые, рыбьи глаза, спросил —чеканя каждый слог:

— А что ты учинил с генералом Соболевым?

— Ничего. — Миша трижды мелкоперекрестился. — Чтоб мне на виселице околеть. Знать про генерала ничегоне знаю. Петр Парменыч сказали, чтоб портфель с сейфа взял и чтоб сработал ваккурате. Сказали, не будет там никого и не хватятся. Ну, я и взял, дело плевое.Еще они говорили, как поутихнет, деньги пополам, и меня с чистыми бумагами изМосквы отправит. А если что — из-под земли достанет. Петр Парменыч достанет, онтакой.

Миша снял со стены коврик, изображавшийСтеньку Разина с княжной, открыл в стене какую-то дверцу и зашарил в ней рукой.А Фандорин стоял, покрывшись холодной испариной, пытался постичь весьчудовищный смысл услышанного.

Не будет там никого и не хватятся? Так сказалсвоему подручному Хуртинский? Значит, знал надворный советник, что Соболев живымв «Дюссо» не вернется!

Недооценил Эраст Петрович хитрованскоговладыку. Непрост был Миша, и не такой уж жалкий слизень, каким прикинулся.Оглянувшись через плечо, он увидел, что сыщик, как и следовало ожидать,ошарашен сообщением и руку с револьвером опустил. Шустрый мужчинка резкообернулся, Эраст Петрович увидел наставленное на него дуло обреза и едва успелударить по нему снизу. Ствол жахнул громом и пламенем, обдал лицом жаркимветром. С потолка посыпалась труха. Палец коллежского асессора непроизвольнонажал на спусковой крючок, и снятый с предохранителя «герсталь» послушновыпалил. Миша Маленький схватился руками за живот и сел на пол, тоненькозаойкал. Памятуя о бутылке, Эраст Петрович оглянулся на Фиску. Но та на грохоти головы не подняла — только ухо подушкой прикрыла.

Вот и объяснилась нежданная мишинапокладистость. Ловко сыграл, усыпил-таки бдительность и привел сыщика туда,куда хотел, Откуда только ему было знать, что быстротой реакции Эраст Фандоринславился даже среди «крадущихся»?

Вопрос — здесь ли портфель. Эраст Петровичотодвинул ногой дергающееся тело, сунул руку в нишу. Пальцы нащупали бугристуюкожаную поверхность. Есть!

Фандорин наклонился над Мишей. Тот часто мигали судорожно облизывал побелевшие губы. На лбу вспыхивали капельки пота.

— Дохтура! — простоналраненый. — Все расскажу, ничего не утаю!

Ранение тяжелое, определил Эраст Петрович, нокалибр у «герсталя» маленький, так что, если быстро доставить в больницу,возможно, и выживет. Надо, чтоб выжил — такой свидетель.

— Сиди и не дергайся, — сказалФандорин вслух. — Пригоню извозчика. А попробуешь уползти — из тебя всяжизнь вытечет.

В трактире было пусто. Сквозь мутныеполуоконца проникал тусклый свет раннего утра. Прямо посередине, на грязномполу, обнявшись, валялись мужик с бабой. У бабы был задран подол — ЭрастПетрович отвернулся. Больше вроде бы никого. Нет, в углу на скамье спалвчерашний слепой: под головой котомка, на земле посох. Трактирщика Абдула —того, с кем Фандорину очень надо было повидаться, — не видно. Но что это?Вроде кто-то похрапывает в подсобке.

Эраст Петрович осторожно откинул ситцевуюзанавеску, и отлегло от сердца — вот он, паскуда. Раскинулся на сундуке, бородаторчит кверху, толстогубый рот приоткрыт.

Прямо в зубы коллежский асессор и сунул емудуло. Сказал задушевно:

— Вставай, Абдул. Утро вечера мудреней.

Татарин открыл глаза. Они были черные,матовые, лишенные какого бы то ни было выражения.

— Ты побрыкайся, побеги, — попросилего Фандорин. — А я тебя тогда убью, как пса.

— Чего нам бежат, — спокойно ответилубийца и широко зевнул. — Не малец бегат.

— На виселицу пойдешь, — сказалЭраст Петрович, с ненавистью глядя в маленькие равнодушные глазки.

— Это уж как положен, — согласилсятрактирщик. — На все воль Аллах.

Коллежский асессор изо всех сил боролся снеудержимым зудом в указательном пальце.

— Ты еще об Аллахе, мразь! Где убитые?

— А чуланчикам пока прибрал, —охотно сообщил нелюдь. — Думал, после речк кидал. Вон он, чуланчик. —И показал на дощатую дверь..

Дверь была заперта на засов. Эраст Петровичскрутил Абдулу руки его же кожаным ремешком, а сам с тоскливо ноющим сердцемотодвинул засов. Внутри было темно.

Помедлив, коллежский асессор сделал шаг,другой и вдруг получил сзади мощный удар ребром ладони по шее. Ничего непонимая, полуоглушенный, рухнул лицом в пол, а кто-то навалился сверху, горячозадышал в ухо:

— Гдзе гаспадзин? Убивачи собака!

С трудом, с запинкой — удар-то был нешуточный,да и во вчерашнюю шишку отдался — Фандорин пролепетал по-японски:

— Так ты все-таки учишь слова,бездельник?

И не выдержал — разрыдался.

Но и на этом потрясения не кончились. Когда,перевязав Масе разбитую голову и отыскав извозчика, Фандорин вернулся за МишейМаленьким в Фискину каморку, цыганки там не было, сам же Миша уже не сидел,привалившись к стене, а лежал на полу. Мертвый. И умер он не от раны в живот —кто-то очень аккуратно перерезал бандитскому королю горло.

Эраст Петрович с револьвером наизготовкузаметался по темному коридору, но тот разветвлялся и уходил в кромешную сыруютьму. Тут не то что найти кого-то — дай Бог самому не заблудиться.

Выйдя из «Каторги» наружу, Фандорин зажмурилсяот выглянувшего из-за крыш солнца. Маса сидел в извозчичьей пролетке, однойрукой прижимая, вверенный ему портфель, а другой крепко держа за шиворотсвязанного Абдула. Рядом торчал бесформенный куль — обмотанное одеялом телоКсаверия Феофилактовича.