Смерть Ахиллеса - Борис Акунин

— Пошел! — крикнул Эраст Петрович,вскакивая на козлы рядом с ванькой. Поскорей бы из этого проклятого Богомместа. — Гони на Малую Никитскую, в жандармское!

Вахмистр, дежуривший у дверей Московскогогубернского жандармского управления (Малая Никитская, дом 20) взглянул настранную троицу, вылезавшую из извозчичьей пролетки, с любопытством, но безособого удивления — на таком посту чего только не насмотришься. Первым,споткнувшись на подножке, слез чернобородый татарин со связанными за спинойруками. За ним, подталкивая пленника в спину, спустился какой-то косоглазый вдраном бешмете, белой чалме и с богатым кожаным портфелем в руке. Последним непо годам легко спрыгнул с козел старик-оборванец. Малость приглядевшись,вахмистр увидел, что у старика в руке револьвер, а у узкоглазого на головевовсе не чалма, а намотанное полотенце, местами запачканное кровью. Дело ясное— секретная агентура с операции вернулась.

— Евгений Осипович у себя? — спросилстарик молодым барским голосом, и жандарм, опытный служака, никаких вопросовзадавать не стал, а только взял под козырек:

— Так точно, полчаса как прибыли.

— Вызови-ка, б-братец, дежурногоофицера, — немного заикаясь, сказал ряженый. — Пусть оформитарестованного. А там, — он мрачно показал на коляску, в которой осталсякакой-то большущий куль. — Там наш убитый. Его пусть пока отнесут наледник. Грушин это, отставной пристав следственной части.

— Как же, ваше благородие, отлично помнимКсаверия Феофилактовича, не один год вместе служили. — Вахмистр снял кепии перекрестился.

Эраст Петрович быстро шел по широкомувестибюлю, Маса едва поспевал за ним, помахивая пузатым портфелем, кожаноечрево которого чуть не лопалось от пачек ассигнаций. В управлении по раннемувремени было пустовато — да и не такое тут место, где толпятся посетители. Издальнего конца коридора, где на закрытой двери красовалась табличка «Офицерскийгимнастический зал», доносились крики и звон металла. Фандорин скептическипокачал головой: тоже еще жизненная необходимость для жандармского офицера — нарапирах фехтовать. С кем, спрашивается? С бомбистами? Всё пережитки прошлого.Лучше бы дзюдзюцу изучали или, на худой конец, английский бокс. Перед входом вприемную обер-полицеймейстера сказал Масе:

— Сиди тут, пока не позовут. Портфельсторожи. Голова-то болит?

— У меня голова крепкая, — гордоответил японец.

— И слава Богу. Смотри у меня, ни сместа.

Маса обиженно надул щеки, видимо, сочтяуказание излишним. За высокой двустворчатой дверью оказалась секретарская,откуда, судя по табличкам, можно было попасть либо прямо, в кабинетобер-полицеймейстера, либо направо, в секретную часть. Вообще-то имелась уЕвгения Осиповича и собственная канцелярия, на Тверском бульваре, однако егопревосходительство предпочитал кабинет на Малой Никитской — поближе к потайнымпружинам государственной машины.

— Куда? — приподнялся навстречуоборванцу дежурный адъютант.

— Коллежский асессор Фандорин, чиновникособых поручений при генерал-губернаторе. По неотложному делу.

Адъютант кивнул и бросился докладывать. Черезполминуты в секретарскую вышел сам Караченцев. При виде нищего бродяги замер наместе.

— Эраст Петрович, вы?! Ну и типаж. Чтослучилось?

— Многое.

Фандорин вошел в кабинет и затворил за собойдверь. Адъютант проводил необычного посетителя любопытным взглядом. Встал,выглянул в коридор. Никого, только напротив двери сидит какой-то киргиз. Тогдаофицер на цыпочках подошел к начальственной двери и приложил ухо. Слышалсяровный голос чиновника для особых поручений, время от времени прерываемыйбасистыми восклицаниями генерала. К сожалению, только их-то и можно былоразобрать.

Реплики звучали так:

— Какой такой портфель?

…

— Да как вы могли!

…

— А он что?

…

— Господи!

…

— На Хитровку?!

Тут дверь из коридора распахнулась, и адъютантедва успел отпрянуть — сделал вид, что как раз собирался постучаться кгенералу, и недовольно обернулся на вошедшего. Незнакомый офицер с портфелемпод мышкой успокаивающе вскинул ладонь и показал на боковую дверь, что вела всекретную часть: мол, не беспокойтесь, мне туда. Быстро прошел через просторнуюкомнату, исчез. Адъютант снова приложил ухо.

— Кошмар! — взволнованно воскликнулЕвгений Осипович. А минуту спустя ахнул:

— Хуртинский? Это невероятно!

Адъютант так и распластался по двери, надеясьразобрать хоть что-то в рассказе коллежского асессора, но здесь, как назло,влез курьер со срочным пакетом и пришлось принимать, расписываться.

Еще через две минуты из кабинета вышел генерал— раскрасневшийся, взволнованный. Однако судя по блеску генераловых глазновости, кажется, были неплохие. За Евгением Осиповичем шел таинственныйчиновник.

— Надо покончить с портфелем, и тогдазаймемся нашим Ванькой Каином, — сказал обер-полицеймейстер, потираяруки. — Где он, ваш японец?

— В коридоре д-дожидается.

Адъютант выглянул из-за створки, увидел, какгенерал и чиновник останавливаются перед оборванным киргизом. Тот встал,церемонно поклонился, приложив ладони к ляжкам.

Коллежский асессор о чем-то встревоженоспросил его на непонятном наречии.

Азиат снова поклонился и ответил что-тоуспокоительное. Чиновник повысил голос, явно негодуя.

На лице узкоглазого отразилась растерянность.Кажется, он оправдывался.

Генерал вертел головой то на одного, то надругого. Рыжие брови озадаченно насупились.

Схватившись рукой за лоб, коллежский асессорповернулся к адъютанту:

— Входил ли в приемную офицер спортфелем?

— Так точно. Проследовал в секретнуючасть.

Чиновник весьма грубо оттолкнул сначалаобер-полицеймейстера, а потом и адъютанта, бросился из секретарской в боковуюдверь. Остальные последовали за ним. За дверью с табличкой открылся узкий коридор,окна которого выходили во двор. Одно из окон было приоткрыто. Коллежскийасессор перегнулся через подоконник.

— На земле отпечатки сапог! Он спрыгнулвниз! — простонал эмоциональный чиновник и в сердцах двинул кулаком пораме. Удар был такой силы, что все стекло с жалобным звоном высыпалось наружу.