Выбор оружия - Александр Проханов

– Это ваше жилье, – сказал провожатый. – Отдохните, умойтесь. Скоро обед. Я знаю, вы приглашены на обед к командованию. Я за вами приду. – И ушел, оставив их с Аурелио в блиндаже.

Они молча сидели на кроватях, застеленных грубым сукном. Пахло сухими бревнами и землей. Белым квадратом светилось входное отверстие.

– Сэм Нуйома посвящен в операцию? Знает, что лучший его отряд отправляют на верную смерть? – Белосельцев чувствовал ломоту в суставах от долгой езды, жжение кожи от запекшейся краски и едкого пота.

– Он посвящен лишь в детали. Не знает о причинах смерти учителя Питера. Не знает о многоступенчатой комбинации с Маквилленом. Знает, что есть план истребления батальона «Буффало», который представляет главную угрозу его движению. – Аурелио стягивал рубаху, открывая бугристые влажные мускулы. – Хорошо бы умыться. Теперь вы можете избавиться от грима. Здесь вас никто не похитит.

Они вышли наружу, и у входа в блиндаж Аурелио поливал из кувшина, а Белосельцев ловил ладонями тонкую блестящую струйку, плескал на лицо. Смывал коричневую краску, чувствуя, как начинают дышать открытые поры. Видел свои побелевшие, порозовевшие пальцы.

– После всего случившегося мы умываем руки, – усмехнулся он, забирая кувшин у кубинца. – Обряд омовения рук.

– Среди нас нет Пилата. – Аурелио брызгал воду на свою волосатую грудь, промывал лицо. – Мы успешно провели две фазы сложнейшей операции, и нам предстоит третья, самая опасная и сложная. Мы вынуждены рисковать своими и чужими жизнями. В случае успеха мы можем позволить себе угрызения совести. Но только на несколько минут, до начала следующей операции.

В блиндаж, где они дремали на кроватях, явился посыльный, пригласил на обед. Они шли за посыльным по лагерю, и это было военное поселение, созданное в песках Калахари. Партизанское стойбище, служившее прибежищем воюющему народу. Среди песчаных дюн подымались дымы, пахло пищей, на бледных кострах кипели закопченные котлы. Повсюду были пробиты тропки, промяты колесные колеи. Глаз угадывал замаскированные огневые позиции, деревянные амбразуры дотов, прикрытые ветками зенитки, упрятанные в капониры бэтээры. Везде попадались молодые военные в форме, юноши и девушки. Но среди них возникали старики в пестрых одеяниях, женщины с грудными детьми. Несколько раненых, перевязанных, с костылями и палками, отдыхали в тени. Здесь был плац с одиноким тенистым деревом и деревянной скамьей. Мачты антенн, высокая жердь флагштока. Вся пустыня была изрыта, продырявлена, наполнена жизнями. Эта жизнь пряталась под землей, защищалась, уменьшалась под воздействием жестоких, истреблявших ее сил. Восполнялась и размножалась, сохраняя популяцию, воспроизводила себя среди боев и пожаров.

Их привели в обширное подземное помещение, выложенное золотистыми стругаными бревнами, на которых висела карта Намибии, красным и синим были нанесены маршруты и стрелы ударов, отмечены вспышками места произведенных диверсий, изображены аэродромы, вражеские гарнизоны, полицейские участки. Из-за стола им навстречу поднялся Сэм Нуйома, мощный, плечистый, затянутый в новый пятнистый мундир, с белозубой улыбкой, сверкающей сквозь густую курчавую бороду. Он пожимал им руки теплыми большими ладонями. Портупея его сочно похрустывала, от него пахло вкусным одеколоном.

– Я знаю, что по дороге сюда вы подверглись воздушной атаке. Два наших сотоварища погибли. Вы рисковали жизнью, чтобы оказаться среди нас, увидеть наш лагерь, поведать о нашей борьбе всему остальному миру…

Эти слова были адресованы Белосельцеву, как репортеру. Было неясно, знал ли Сэм Нуйома о его легенде, видел ли в нем разведчика, связывал ли гибель учителя Питера с разведывательной операцией. Белосельцев чутко вслушивался, стараясь по оттенкам голоса, по тембру угадать истинное к себе отношение. Голос был сильный, звучный, с легкими шелестящими искажениями, вносимыми в английскую речь движениями африканских языка и губ.

– Смерть Питера – огромная утрата для нас. Он был не просто школьный учитель. Он был как пастор, как проповедник. Он учил мужеству и любви к Родине. Когда отряды уходили на задание в Намибию, Питер провожал их стихами и песнями. После того как мы вернемся в Виндхук, его именем мы назовем университет. На памятнике Победы мы начертаем его благородное имя…

Белосельцев вслушивался, как вслушиваются в ракушку, надеясь среди ровного гула уловить таинственный звук, залетевший в перламутровые завитки. Но Сэм Нуйома не знал о его истинной роли, видел в нем журналиста.

– Я хотел выразить вам мою благодарность. Там, в Луанде, вы спасли мне жизнь. Если бы вы не оказались рядом, пуля убийцы попала бы мне в голову. Я слышал ее свист у виска. Сегодня я имею честь принимать вас в военном лагере, в полевом блиндаже. Но я приглашаю вас в Виндхук, в президентский дворец. Вы будете среди первых гостей, которых я встречу в день Победы на пороге дворца…

В его словах была высокопарность человека, мечтающего о величии, которое долгие годы от него ускользало. И убежденность в том, что время величия неизбежно настанет. В нем была религиозная вера в неотвратимость победы, ради которой сражался его народ, гибли партизаны, сложил голову учитель Питер, и он сам, Сэм Нуйома, был готов принять ради этой победы крестные муки. Он благодарил Белосельцева за спасение жизни и одновременно хотел, чтобы Белосельцев почувствовал его величие, передал его в своих репортажах.

– А теперь я приглашаю вас пообедать.

Он пригласил их за деревянный, чисто выскобленный стол. Молодые охранники принесли приборы, дорогой фарфор, серебряные ложки и вилки. Повар в белом облачении поставил перед ними дымящуюся супницу. Появилась бутылка водки, хрустальные рюмки. Сэм Нуйома ловким движением откупорил бутылку. Разлил водку.

– Сегодня у нас воинский праздник. День почестей. Мы воздаем почести живым и мертвым героям. Вечером, после праздника, большой отряд партизан уходит на задание в Намибию. Вы просили меня показать как можно полнее жизнь партизан. В благодарность за ваше добро, доверяя вам, зная вас как известного военного репортера, я даю вам разрешение сопровождать наших людей в Намибию. Увидите воочию характер боевых операций. Безопасность вам гарантируется. Почтим же память нашего боевого товарища учителя Питера…

Сэм Нуйома поднялся, держа рюмку не за ножку, а за круглое донце. Пристально смотрел на Белосельцева. Тот выдержал взгляд выпуклых черно-лиловых, с яркими белками глаз. Сэм Нуйома посылал его вместе с отрядом к селению Онго, туда, куда будет направлен удар «Буффало». Прозорливый вождь африканцев угадал в нем разведчика, не прощая гибели товарища, включил его в число смертников.

– За героев! – Сэм Нуйома выпил рюмку. Белосельцев и Аурелио, не чокаясь, опустошили свои.

Пообедали вкусным супом из овощей на мясном бульоне. На второе блюдо им предложили распаренную белую рыбу, выловленную в реке Кунене. Сэм Нуйома простился с ними, пригласив на праздник, приказав офицеру поводить их по лагерю, показать подготовку отряда.

Они шли за офицером по лагерю, вели разговор по-испански.

– Вам не надо идти с отрядом! – сердито говорил Аурелио, черпая ногами песок, стараясь заглянуть в лицо Белосельцева. – Чертова выдумка! Нельзя на нее поддаваться!