Волна. О немыслимой потере и исцеляющей силе памяти - Сонали Дераньягала

Каждый вечер мы потягивали пиво на большом валуне у лагуны, рядом с гостиницей, вспоминали сегодняшние приключения и гадали о будущем. Девочкой я всегда мечтала работать смотрительницей в национальном парке и вот теперь встретила родственную душу. Зачем нам возвращаться в Англию и писать диссертации по экономике? Мы станем защитниками окружающей среды и будем жить в палатке прямо в джунглях. Конечно, в итоге мы вернулись в Лондон и защитили диссертации. Но в те вечера, когда солнце висело прямо над горизонтом и вода в лагуне горела червонным золотом, наши мечты казались такими доступными.

Прямо под нашим катером скользят два синих кита. Я перевешиваюсь через поручни и смотрю. В толще пронизанной солнцем воды эти киты и впрямь синие: их бока отливают невероятной, искристой бирюзой. Через мгновение они с оглушительным плеском вырываются на поверхность совсем рядом с нами. Теперь они кажутся серыми. Вдалеке виднеются их сородичи — над водой взлетают и сразу же опадают гигантские фонтаны брызг. Пока мне удалось насчитать одиннадцать китов. Эта парочка, рядом с нами, и не думает уплывать. Они носятся вокруг катера, снова и снова подныривают под него — не то играют, не то грозятся. Еще утром, в порту, я сказала Малати, что наш катерок выглядит очень хлипким. Теперь он и вовсе кажется скорлупкой на волнах.

Но я слишком заворожена, чтобы всерьез испугаться. Никогда раньше я не видела синих китов. Я балансирую на шаткой палубе, подлаживаясь под ритм океана.

Наш одинокий катер качается на темно-синих волнах в двадцати милях от южного берега Шри-Ланки. Вокруг нас нет других судов; земля скрылась из виду несколько часов назад; небо над нами пусто — ни единой птицы. Я думаю о том, что к югу до самой Антарктики тянется бескрайний океан. До дна тоже далеко — две тысячи метров. На такой глубине царит непроглядная тьма; у многих рыб совсем нет глаз. Батиальная, или полуночная, зона. Вик все про нее знал.

Синими китами он просто бредил. Еще бы — тело длиной в три автобуса, один только язык весит как вся слоновья туша, сердце размером с машину! А их родословная? Ведь киты водились на земле шестьдесят миллионов лет назад — но тогда они были похожи на собак. Неужели правда? Пока наш катер, пыхтя, выбирался из небольшой бухты, я вспоминала восторженное изумление сына. «Не надо было лезть на эту посудину», — думала я, грызя имбирное печенье, чтобы справиться с тошнотой. Викрам так ни разу в жизни и не увидел живого синего кита. Не надо мне на них смотреть, если сын не может. Без него это будет невыносимо. Я дорого заплачу за эту экскурсию.

Тоска накатила на меня еще раньше, когда утреннее солнце только начинало пригревать деревянные доски палубы. Стив с Виком непременно расположились бы здесь, на носу. Малли прислонился бы головой к этому поручню. Солнце высветило бы рыжину, глубоко запрятанную в его темных волосах. В этом уголке, куда я зашвырнула свои шлепанцы, должны бы лежать еще три пары. Мы всегда любили утренний океан, тихий и бархатистый. Сейчас я увижу великое чудо, синих китов, а меня придавило горе. Иногда мне удается немного его отодвинуть, загнать подальше. Но не сегодня.

Катер вышел в открытое море. Позади изгибался берег: южный берег, который мы так хорошо знали. Я принялась его разглядывать. На дальнем краю пляжа Мириссы волны с шумом и пеной бились о каменистый утес Гиригала, его еще называли «Скала-попугай». Слева остался залив Велигама — тихий, мелкий, пестрящий рыбачьими лодками и окаймленный желтым песком. Дальше — мыс Дондра с восьмиугольной башней маяка, построенного англичанами в конце девятнадцатого века. Я, наверное, сотни раз говорила мальчикам, что это самая южная точка Шри-Ланки. Впрочем, Малли было наплевать на такие подробности, особенно когда он закатывал истерику, потому что проголодался и хотел исключительно красных бананов. Мы со Стивом планировали в недалеком будущем прикупить домик здесь, на берегу.

После их смерти эти места долго вызывали у меня отвращение. Уж слишком тут нарядные, праздничные бухты и пляжи. Разве эта дешевая, открыточная красота соизмерима с моей болью? Разве может хоть на секунду отвлечь?

Из воды выпрыгнули две серебристые летучие рыбки, качнули хвостами и на миг зависли в воздухе, а затем заскользили над изумрудно-зеленой гладью, раскрыв плавники, словно прозрачные крылышки. Катер накренился, закачался. Мы просидели здесь уже часа два, а киты еще не появлялись. Солнце стояло в зените, превращая воду в жидкое золото.

Мы с моей подругой Малати немного поболтали с Раджешем — капитаном и рулевым нашего суденышка. До недавнего времени Раджеш был обыкновенным рыбаком, как его отец, дед и прадед. Но несколько лет назад кто-то обнаружил, что в этих водах пролегает миграционный путь синих и спермацетовых китов. Теперь в начале года, когда еще не дуют муссоны, Раджеш возит туристов полюбоваться китами. Он рассказал нам, как однажды нырял среди китов. Затем неподалеку от нас прошло грузовое судно, направляясь на юг. Раджеш велел покрепче держаться за поручни, потому что за кораблем будет большая волна, и оказался совершенно прав. Он лихо переложил штурвал и удержал катер на месте — сильный, ловкий, умелый моряк с интригующим шрамом на щеке. Видел бы Стив, какое впечатление он на меня произвел.

Когда вдали над водной гладью взлетел первый китовый фонтан, катер прибавил ходу, а я мысленно перенеслась в нашу лондонскую гостиную. Вот мы с Виком сидим на красном диване и смотрим «Голубую планету». Я слышу, как сын восхищенно ахает, когда на экране появляются два синих кита, невероятно огромных даже при съемке с высоты птичьего полета. Вот он все яростнее теребит волосы, глядя, как они рассекают толщу воды и уходят на глубину. И чем ближе наша посудина подходила к китам, тем сильнее хотелось, чтобы они исчезли: «Нет-нет, я не смогу смотреть на китов без Вика. Я этого не вынесу».

Но впереди, в нескольких милях от нас, показался еще один фонтан, и меня охватила жажда нового и чудесного. Синие киты! Затем у меня в голове заиграла музыка из «Голубой планеты» — почти симфоническая тема китов в исполнении оркестра Би-би-си. Я поежилась и принялась выяснять отношения со своей памятью: «Оставь меня в покое, дай хоть немного отдохнуть».

Теперь мы с Малати вцепились в перила и зачарованно уставились на двух гигантов, скользящих рядом с катером. Мы забыли обо всем на свете. Вот они, прямо перед нами, — самые большие существа, когда-либо обитавшие на Земле, и, пожалуй, самые загадочные. Раджеш заглушил двигатель. Волны тихонько заплескали о борт катера.

Когда видишь такую махину, трудно даже осознать и осмыслить ее величину. Двое китов с легкостью носятся вокруг нашего суденышка; каждое их движение исполнено грации и подчинено загадочной, непостижимой цели. Какое величие, какая сила, какое откровение! Меня охватывает радость, даже благодарность за то, что я здесь.

Теперь я жадно вбираю каждую деталь. Я упиваюсь этим волшебством, хочу насладиться им сполна — быть может, вдвойне остро оттого, что Вика нет рядом. Я вглядываюсь в океан, как смотрел бы мой сын. Вон там вода бурлит и как будто вскипает — в пенной массе проглядывает голова, похожая на купол древнего храма. Кит дышит, со свистом выкидывая над собой фонтан брызг. Теперь я хочу увидеть побольше, хочу, чтобы голова поднялась повыше и можно было рассмотреть гигантскую складку рта. А еще лучше, если бы кит всплыл целиком! Но мои надежды не сбываются: вскоре голова погружается снова.