Кириньяга. Килиманджаро - Майк Резник

не вписываешься, потому что отличаешься от них, – сказал я. – Взять хотя бы эти цветы в твоем доме. Несомненно, они хорошо пахнут и радуют глаз, но другие женщины деревни цветов дома не держат.

– Неправда, – сказала она. – Суми держит.

– Если так, то делает она это по твоему примеру, – заметил я. – Ты понимаешь, что в глазах старших женщин это еще бóльшая угроза, чем если бы цветы разводила ты одна, поскольку этим ты покушаешься на их власть?

Она уставилась на меня, пытаясь осмыслить мои слова.

– Они положили всю свою жизнь на то, чтобы достичь положения в племени, – продолжил я. – И вот приходишь ты и занимаешь позицию вне здешнего порядка. У нас тут новый мир, который надо заселить. Ты бесплодна, но не испытываешь по этому поводу стыда или печали и ведешь себя так, словно на тебе нет ужасного таху! Это абсолютно противоречит всему их опыту, точно так же как разведение цветов в доме или попытки сшить неуместно красивое ханга. Они чувствуют исходящую от тебя угрозу.

– Понятия не имею, что мне делать, – защищалась она. – Я подарила свои ханга Вамбу, но она их не носит. Я предлагала Бори показать, как получить от сада большой урожай, но она не стала меня слушать.

– Естественно, – сказал я, – потому что старшие жены не примут советов от манамуки, точно так же как вождь не примет совета от недавно обрезанного юноши. Тебе стоит просто… – следующие слова я сказал по-английски, потому что в суахили эквивалента не нашлось, – снизить свои притязания. Сделай так, и проблемы пройдут в свое время.

Она подумала.

– Я попытаюсь, – сказала она наконец.

Я вернулся к суахили.

– И если ты планируешь сделать что-то, что может привлечь к тебе внимание, проследи, чтобы это не стало оскорблением.

– Но я даже не знала, что кого-то оскорбляю, – возмутилась она. – Как же я сумею этого избежать, если привлекаю к себе всеобщее внимание?

– Есть способы, – сказал я. – Взять хотя бы это кресло, которое ты соорудила.

– У Тома уже много лет спазмы спинных мышц, – сказала она. – Я сделала кресло, потому что на обычной табуретке он сидеть бы не смог. И что же, мой муж должен мучиться, потому что тут никогда не видели стульев со спинками?

– Нет, – ответил я. – Однако ты могла бы сказать девушкам, что это Нкобе приказал тебе его сделать. Тогда на тебя бы не легла вина.

– Но легла бы на него.

Я покачал головой.

– У мужчин свобода действий куда шире, чем у женщин. Если бы он приказал своей манамуки сделать так, чтоб ему стало комфортнее, никто бы не подумал его винить. – Я подождал, пока до нее дойдет. – Понятно?

– Да, – вздохнула она.

– Ты сделаешь так, как я советую?

– Если я хочу жить в мире с соседями, у меня нет выбора.

– Выбор есть всегда, – ответил я.

Она решительно помотала головой.

– Я мечтала о таком месте всю жизнь. Никто не заставит меня отсюда убраться. Я буду делать все, что нужно.

– Отлично, – сказал я и встал, показывая, что беседа окончена. – Тогда проблема скоро решится.

Но этого, разумеется, не случилось.

* * *

Следующие две недели я провел в соседней деревне, где неожиданно умер вождь. У него не было ни сыновей, ни братьев, так что вопрос о наследовании оставался неясным. Я выслушал всех претендентов, обсудил ситуацию с советом старейшин, пока мы не достигли единодушия, провел ритуал возведения в должность нового вождя, облачил его в торжественные одежды, заплел ему церемониальную прическу и вернулся в свою деревню.

Когда я поднимался по холму к своему бома, то увидел, что у моей хижины сидит женщина. Подойдя ближе, я понял, что это Шима, мать Ндеми.

– Джамбо, Кориба, – сказала она.

– Джамбо, Шима, – ответил я.

– Надеюсь, у тебя все хорошо.

– Насколько это возможно для старика, который шел пешком большую часть дня, – сказал я, сел напротив и оглядел бома. – Я не вижу Ндеми.

– Я его отослала в деревню, потому что хочу поговорить с тобой наедине.

– О Ндеми? – удивился я.

– О Мванге. – Она покачала головой.

– Ну что ж, – тяжко вздохнул я, – приступай.

– Я не такая, как все наши женщины, Кориба, – сказала Шима, – я всегда была добра к Мванге.

– Так она и мне говорила.

– Ее жизнь меня не касается, – продолжила она. – В конце концов, однажды я стану матерью мундумугу, и, хотя в деревне может быть много старших жен, мундумугу будет только один, и мать мундумугу – тоже только одна.

– И это так, – сказал я, ожидая, пока она перейдет к цели визита.

– И я подружилась с Мванге, и была с ней добра, и она отвечала мне тем же.

– Я рад.

– И поскольку я подружилась с ней, – продолжила Шима, – мне ее стало очень жалко, потому что на ней страшное таху бесплодия. Я подумала, что, раз Нкобе богатый человек, он должен взять себе другую жену, чтобы она помогала Мванге в работе по дому и приносила Нкобе детей. – Она помедлила. – Как ты знаешь, моей дочери Шуни сделают обрезание до коротких дождей, и я решила поговорить с Мванге как подруга и мать будущего мундумугу и предложила, чтобы Нкобе выбрал Шуми себе в жены и уплатил за нее выкуп. – Она снова помолчала, хмурясь. – Она страшно разозлилась и начала кричать на меня. Поговори с ней, Кориба. Негоже, чтобы такой богач, как Нкобе, жил с единственной бесплодной женой.

– Почему ты называешь его богачом? – спросил я. – Его шамба невелико, и у него только шесть коров.

– Его семья богата, – подчеркнула она. – Ндеми сказал, что у них много слуг и машин и что они сеют и собирают урожай для них.

Нечего сказать, услужил, маленький Ндеми, – раздраженно подумал я. Вслух же сказал:

– Это было на Земле. Здесь Нкобе беден.

– Если даже сейчас он бедняк, – сказала она, – так будет не всегда, поскольку зерно и овощи у Мванге растут лучше, чем у всех остальных, и я думаю, что так Нгаи благословил ее взамен наложенного таху бесплодия. – Она посмотрела на меня. – Кориба, поговори с ней. Это будет правильно. Шуми покорна и трудолюбива и очень любит Мванге. Мы не запросим большой выкуп, потому что знаем, что семья мундумугу никогда не станет голодать.

– Почему ты просто не хочешь подождать, пока Нкобе сам не попросит об этом, как это принято? – спросил я.

– Я думала, что если объяснить это Мванге, то она поймет, что так будет лучше, и сама поговорит с Нкобе, а так как он слушает свою жену больше, чем другие мужья слушают своих, то и ее порадует мысль о том, что в семье появится женщина, способная принести детей.

– Ладно, – сказал я, – с ней ты уже поговорила. Теперь решение за Нкобе.

– Она говорит, что не позволит ему жениться больше ни на ком, – сказала Шима, больше озадаченная, чем рассерженная. – Как манамуки вправе запретить