Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский

— Почему опасность? Вы ведь не беглец из «Рейдер-Форта», а столичный писатель. Весьма известный. Разве не так, молитвы святого Пантелеймона?

— Все верно, моряк, все верно, — раздраженно подтвердил Шеффилд. Больше всего ему хотелось, чтобы Адмирал, — как представила его Эллин, — поскорее умолк и оставил его в покое. — Меня зовут Грюн Эвард. Писатель. Документы в порядке. Утром мне нужно быть на Ричмонде, чтобы к вечеру успеть вернуться назад, на Рейдер. С вашей и господней помощью. Возникают еще какие-то неясности?

— Их больше, чем вы себе представляете. — Адмирал незаметно взглянул на наручные часы, затем оглянулся на берег. — Однако вас они уже не касаются.

Адмирал не сомневался, что бот заминирован, и старался предугадать, когда именно должен произойти взрыв. Совершенно ясно было, что мина не часовая. Рассчитывать время при подобных акциях трудно, слишком много неожиданностей. Значит, взрыв должен произойти по радиосигналу. Но так, чтобы привлек как можно меньше внимания. То есть подальше от берегов Рейдера и не слишком близко от Пиратской косы.

Несколько раз Адмирал порывался хотя бы намекнуть пассажиру о своих подозрениях, но всякий раз отказывался от этой затеи. Будь вместе с ним Грюн Эвард, которого он хорошо запомнил по разговору на палубе «Странника морей», особых опасений не возникало бы. Но теперь Адмирал был уверен, что рядом с ним — Том Шеффилд, смертник. Человек, совершивший несколько ужасающих убийств. Чудом вырвавшись из подземелий «Рейдер-Форта», он готов на все, лишь бы избежать гибели. Старый моряк прекрасно понимал, что, даже если окажется, что никакой мины на боте нет, все равно над ним витает опасность. У пиратской косы Шеффилд наверняка попытается убить его, чтобы не оставлять свидетеля своего побега.

— Кажется, вы прибыли на остров, чтобы повидаться с приговоренным к смерти Томом Шеффилдом, своим коллегой.

— Кто сказал, что именно для этого?

— Мисс Грей. Когда я спросил ее.

— Опять эта мисс Грей! Оставаясь наедине с этой дамой, вы могли бы находить совершенно иные темы для разговора.

Берег остался довольно далеко, при свете луны уже едва вырисовывались очертания самых высоких рейдерских холмов, и Шеффилд позволил себе расслабиться. Он пересел под навес и, упершись головой в стенку полукаюты, блаженственно вытянул ноги. Все шло прекрасно. Он вновь на свободе, и впереди много дней обычной человеческой жизни. Он сделает все возможное… он ни перед чем не остановится… Способен жить в горах, в лесу, по-волчьи, на необитаемом острове… лишь бы этих дней оказалось как можно больше.

— «Другие» темы тоже появлялись, — оскорблено заявил моряк. — Но мы-то с вами говорим не о женщинах.

— Мне действительно хотелось повидаться с этим болваном, чтобы сделать репортаж для одной газетенки. Но Шеффилда успели казнить раньше, чем я сумел добиться у начальника тюрьмы разрешения на встречу.

— В вопросах службы полковник Согред всегда оставался педантом, — согласился Адмирал. — Вряд ли вы сумели бы получить такое разрешение, даже если бы казнь отсрочили.

Адмирал приподнялся, всматриваясь в едва освещенный лунным сиянием горизонт, и решил было, что самое время промолчать, чтобы не вызывать у беглеца подозрение, как вдруг Шеффилд-Эвард воинственно, вызывающе спросил:

— Не слишком ли настойчиво вас интересует моя личность?

«В матросских кубриках зреет бунт», — молвил про себя Адмирал. Но вслух добавил:

— Только из желания хоть как-то скрасить наше путешествие.

— Палачи обычно бывают менее любознательны.

— Палачи? — еще больше насторожился Адмирал.

— Что вас так удивило?

— А то, что вы, кажется, на что-то намекнули, сэр.

— Только на то, что вы являетесь палачом тюрьмы «Рейдер-Форт». Кстати, об этом я тоже узнал от все той же леди Грей. — Шеффилд почувствовал, что зря накаляет обстановку на боте, но легкомысленная дерзость слишком уж захлестнула его, чтобы он мог не поиздеваться над палачом. Тем самым, который должен был испепелить его на электрическом стуле.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы знали об этом, сэр. Вы или кто-либо другой. Тем более что в данном случае я предстаю перед вами, как моряк. Раскрыв вам эту тайну, леди Грей повела себя против правил, грубо нарушив обещание.

— Еще ни один палач мира не пожелал признаться в том, что он палач. — Шеффилд достал из дорожной сумки бутылку коньяка, которой Эллин снабдила его перед отплытием, и с наслаждением отпил из нее. Коньяк был отменным. Как он мечтал о таком глотке! Там, в камере смертников, — хотя бы об одном.

…Он спасся от казни. Переспал с самой красивой женщиной острова и теперь предоставлен сам себе, представая перед миром в образе писателя Грюна Эварда. Не так уж плохо. После еще двух-трех глотков, Шеффилду вспомнилась грудь Эллин, ее полусонное бормотание, когда покрывал поцелуями молодое, трепетно вздрагивающее под ним тело… «Истинное наслаждение любовью, — подумалось ему, — способен познать только тот, кто побывал в камере смертников. Как, впрочем, и истинное наслаждение жизнью».

32

Направляя свой челн в сторону острова Ричмонд, Адмирал еще не знал, что луч космического сияния, по которому он ориентировался, уводил не в океанскую даль, а в океанскую глубь.

Эллин взглянула на часы: они показывали без пятнадцати два. Через полчаса, отойдя подальше от Рейдера, моряк-палач запустит мотор. Еще через пять минут, вернувшись к своей машине, она подаст радиокоманду, которая приведет в действие радиомагнитную мину. На тот случай, если радиомагнитка вдруг не сработает, еще через пять минут взорвется мина с часовым механизмом.

— Это вы, мисс Грей?

— Кого еще может носить нелегкая в столь поздний час? — ответила Эллин, не оборачиваясь.

— А где… лодка?

— Лодка!.. Лодка давно в море.

— Почему в море? — встревожено спросил Коллин. — Разве я опоздал?

— Могли бы появиться и чуточку раньше.

— Когда идешь на смерть, спешить не очень-то хочется. И даже как-то неудобно. Значит, Шеффилд отправился один?

— В сопровождении палача. Ничего себе вояж, не правда ли?

— В лодке с ним Джон Кроушед?!

— Я сказала: «В сопровождении палача». Ибо посылала его в море не с Кроушедом, списанным на берег моряком, а именно с палачом тюрьмы «Рейдер-Форт», что, как вы понимаете, не одно и то же.

Пораженный услышанным, Коллин остановился рядом с Грей, плечо в плечо, и с минуту всматривался в даль, пытаясь держать в поле зрения растворяющуюся в сумраке ночи тень парусника.

— Но почему? Ведь под этим парусом должен был идти в свой последний путь я.

— Именно поэтому я предприняла все возможное, чтобы лодка ушла до вашего появления.

— Зачем вы это сделали, Эллин? Я ведь дал слово мистеру Согреду. Мало того, сама гибель моя уже оплачена.

— Кем?

— Согредом.

Смех, которым