Бриллиант - Сара Фокс

Затем он поднес палец к своим губам. Этот жест символизировал и мое молчание, и тайну, которая также была полна невысказанным желанием.

Странно, но, несмотря на его шокирующие признания, после встречи с Чарльзом я почувствовала себя намного спокойнее, поскольку теперь я знала, что мне не следует ничего делать, только ждать. И я была рада полностью ему довериться.

Наступил апрель, очень влажный, очень унылый. Я проводила много долгих, беспокойных часов дома, избегая маму везде, где это было возможно, и опасаясь, что мои глаза выдадут то, что я знаю о ее тайнах.

Но ночью я думала только о Чарльзе без всяких ограничений и запретов. Под горячим одеялом я ласкала свою грудь, понимая, какая она чувствительная и как она жаждет, чтобы его руки лежали на ней. Я представляла, как мои губы касаются его рта и языка. В эти мгновения моя душа выходила за пределы своего смертного тела, чтобы взглянуть вниз из высокого темного угла под потолком и понаблюдать за девочкой, которая лежала в кровати и обнимала саму себя сильными худыми руками и на нагую плоть которой спадали длинные пряди волос.

Одной такой ночью мои мечты были грубо нарушены внезапным толчком, который я почувствовала внутри живота.

— Ай! — воскликнула я, моментально вернувшись к действительности. Я села и поспешно зажгла свечу. В мерцающем свете я сняла свое платье, увидев свой вздутый и разбухший живот, но странные толчки исчезли. Я быстро расслабилась, подумав, что это, должно быть, просто обычные схватки из-за серьезного расстройства желудка. Но внезапно все повторилось, и теперь я ясно увидела — маленькая округленная форма толкалась под кожей, заставляя плоть принимать странные очертания, как будто внутри жило некое существо, пытавшееся найти выход. Мои глаза от удивления округлились, и я в ужасе открыла рот.

Раздался пронзительный вопль, ужасный высокий скулящий звук, хотя я, сильно сжав свои губы, пыталась сдержать крик. В голове крутились беспорядочные мысли.

Скоро в двери появилась мама. Должно быть, было поздно. Она была в ночной рубашке, а ее лицо покраснело и отекло ото сна.

— Алиса, что происходит? Ты в порядке? Ночной кошмар?

— Мама, посмотри! Внутри меня что-то есть!

Снова поднимая одеяла и длинную ночную рубашку, я выставила все еще движущуюся плоть. Явно потрясенная, мама быстро отступила назад и поднесла руку ко рту.

— Со мной что-то не так? — спросила я. — Мама, пожалуйста, помоги мне. Мне кажется, я умираю!

Она отступила еще на один шаг, по-прежнему ничего не говоря, на ее лице появилось отвращение. Наконец она заговорила, медленно и прерывисто дыша:

— Нет, ты не умираешь. Кажется, у тебя будет ребенок!

Но эти слова показались мне бессмысленными:

— Нет. Как? Это невозможно! Ты должна помочь мне! Я больна. Разве ты не видишь?

Мама подошла к моей кровати, и я подумала, что она хочет меня обнять, но вместо этого она схватила меня за руки, сильно сжав их и тряся так грубо, что мне показалось, что сейчас переломаются все кости. Но затем так же быстро она остановилась, и мы обе достаточно долго сидели, потрясенные и ошеломленные, в тишине, пока она глубоко не вздохнула и начала выяснять:

— Я была настолько слепа, чтобы не заметить то, что происходило здесь, прямо под моим носом? Когда это случилось? Когда этот ребенок родится?

Я плакала, выкрикивая сквозь рыдания:

— Я не понимаю… нет никакого ребенка… как он может быть? Почему ты говоришь такие ужасные вещи? Что происходит?

— Ты была с ним? Ты целовала его?

За ее настойчивыми и пытливыми словами чувствовался неконтролируемый, сильный, пугающий гнев.

— Да, — ответила я, опуская голову, понимая по ее разъяренному тону, что речь идет о самом позорном вопросе.

— Когда? — ее голос почти перешел в вопль, пронизывающий и громкий, я вздрогнула и откинулась, стукнувшись хребтом о медный остов кровати, думая, что она ударит меня, и пролепетала в ответ:

— На балу, когда ты оставила меня одну, а Чарльз нашел и привез обратно домой… мы поцеловались в полночь, но это все. Это была ошибка? Я не видела его с тех пор. — Конечно, я лгала.

Мы целовались у реки, но я поклялась не упоминать про последнюю встречу и больше ничего не сказала.

Какое-то мгновение мама выглядела странно. Она только улыбнулась, глубоко вздохнула и, откинув голову, сказала, казалось, самой себе:

— Ах… Значит, это Чарльз Эллисон.

Но вскоре, явно все еще возбужденная, она встала и начала бродить по комнате, а потом, резко повернувшись, закричала:

— Когда это началось? Много месяцев назад, судя по тому, как ты выглядишь теперь! Представить, как он крутится у нашего черного хода — а ты крадешься вниз, как… как какая-то дешевая сучка во время течки… хорошо, нет сомнений, что это было удобно для низких намерений мистера Эллисона… Смотри теперь, что он сделал — опустил тебя до своего уровня, разрушил все твои надежды на будущее, на все…

Затем она резко замолчала, поскольку на ее жестокие обвинения я возразила:

— Нет! Ты неправа. В первый раз, когда я встретила Чарльза, он стоял на улице с Нэнси. Это было в тот день, когда мы пошли к торговцу тканями; потом, когда он принес нам приглашение королевы; и тем вечером мы пошли в замок; и здесь — здесь на Рождество… — мой голос дрожал от отчаяния. — Ты прекрасно это знаешь, мама! Кроме той ночи на балу, мы никогда не бывали наедине. Ты должна верить мне!

Я рыдала, протягивая к ней руки, прося хоть немного сочувствия, ища хоть какие-то признаки теплоты или привязанности, но в ответ получила только презрительный и испепеляющий взгляд. Она оставила меня одну, хлопнув дверью с такой силой, что целый дом, казалось, задрожал от ее ужасного гнева. Оставшуюся часть ночи я провела, слушая, как она хлопает дверьми. Ее ярость и гнев были еще страшнее, чем их причина.

Утром Нэнси отправили за доктором. Видя, как она уходит, я испытала только облегчение, потому надеялась, что теперь мама поймет свою ошибку, вернется ко мне, полная раскаяния… и доктор будет любезно улыбаться и сделает так, чтобы я почувствовала себя хорошо.

Он пришел до завтрака и осмотрел меня наверху в моей комнате, в то время как мама стояла рядом у конца кровати и пристально наблюдала. Нэнси отправили на кухню, Она, должно быть, только догадывалась, что что-то не так… но, возможно, она слышала наши крики в течение прошлой ночи? Я был злая и заплаканная от того, что мама позволила так унизить меня, разрешив доктору мять своими грубыми руками мое тело, вторгаясь в самые интимные места.

Он был доброжелательным человеком, имел обыкновение давать мне пососать леденцы, прося сказать «а-а-а», нежно гладил мою голову, говоря, что я прекрасно веду себя и что я самая здоровая маленькая девочка во всем Виндзоре. Но сегодня я не удостоилась никаких похвал за свое поведение. Он ни разу не взглянул мне в глаза, в то время как справлялся о моих менструациях и спрашивал, чувствовала ли я какие-нибудь недомогания. А теперь именно он многозначительно поднял бровь, когда я сказала ему, что у меня нет месячных с осени.