Повышение по службе - Александр Громов

Ирвин! Едва Василий обратил чуть более пристальное внимание на рыжеватого блондинчика, как неизвестно откуда в голову вспрыгнуло знание: это и есть Ирвин, по общему мнению – фаворит гонки и любимец Рудры. Как видно, неспроста: парень контролирует себя, не лезет в свару. Умен, выдержан, даром что молод. При таких качествах молодость – преимущество. Рудру можно понять.

Труднее догадаться, почему он держит в кандидатах дядю Мишу. Разве что из-за пресловутого знания жизни, ее сермяжной и посконной стороны, коим знанием бомж-философ наделен по самое не могу. А зачем Рудре разочарованный литератор Валентин? А достопочтенный сэр Борис Ефимович, который, похоже, действительно малость тронутый, если только не прикидывается?

«А я?»– уколола обидная мысль и непременно принялась бы ядовито жалить, если бы в голове не зазвенел ни с того ни с сего тревожный звоночек: динь-динь-динь…

Галдеж прекратился мгновенно, как будто каждому из галдящих с размаху всадили в рот кляп. Внезапно в гостиной стало тесно от кандидатов. Считая с Василием, их оказалось ровно двадцать: четырнадцать мужчин и шесть женщин. Полный состав, общий сбор, личный состав в боевой готовности, больных и дезертиров нет.

Что-то произошло, понял Василий, напрягшись. Хорошее или наоборот?.. Нет, откуда хорошее, наоборот, случилось что-то дрянное, чего никто не ждал, нагрянуло нечто отменно неприятное и, пожалуй, опасное, иначе звоночек в голове не ассоциировался бы так навязчиво с воющей сиреной воздушной тревоги. Пора бы ему уже смолкнуть: все кандидаты на месте, все насторожены, все жаждут узнать, какая еще напасть свалилась на наши головы…

И звоночек умолк. Тотчас в гостиной возник Рудра, и возник не так, как ожидал Василий: не в виде громовержца, на три головы возвышающегося над сонмом мелких, не допущенных до Олимпа божеств, а запросто, в том самом облике, в каком явился несостоявшемуся самоубийце на перилах моста. Без всяких шумовых и световых эффектов. Но заметили его все разом.

До того просто молчали. Теперь затаили дыхание. АРудра не спешил, обводя пристальным взглядом всех собравшихся и ни на ком не задерживая внимание. Пожалуй, его темные глаза блестели сильнее, чем обычно, и тонкие губы были сжаты в ниточку, но и только.

–Есть новость,– негромко сказал он в полной тишине,– очень неприятная новость. Как вам хорошо известно, высшее руководство разрешило мне подготовить преемника из числа аборигенов Земли. Не скрою, это разрешение было дано без особого энтузиазма. Вам пора узнать: не все там…– он сделал неопределенный жест,– считают, что ваша цивилизация уже достигла уровня, при котором упомянутое решение имело бы смысл. Многие из вас подозревали это – теперь вы знаете. Один… одно существо из моего мира… мой давний оппонент… решил вмешаться. Текущие обстоятельства таковы, что там,– теперь он чисто по-человечески указал взглядом наверх,– я не найду поддержки. И он, мой оппонент, в данный момент сильнее меня…

Никто не проронил ни звука, но многие зашевелились.

–Сначала, как я предполагаю, он продемонстрирует силу,– добавил Рудра после паузы.– Затем применит ее. В переговоры не вступит. Кроме того, он, вероятно, будет действовать не в одиночку. Я постараюсь отбиться, но… это трудно.

Он говорил медленно, впечатывая слова в сознание кандидатов. Затем и вовсе замолчал. Остался лишь тот излучаемый Рудрой вихрь ощущений, что уловил Василий, да и все прочие тоже.

Не просто напряжение – страх. Росло, крепло и твердело цементом понимание: Рудра переживает из-за того, что проделанная им большая скрупулезная работа, его работа, вот-вот пойдет насмарку. И он боится. Он знает, кто прав в давнем споре, и – при всех бесчисленных нюансах и оговорках – по-прежнему утверждает, что прав именно он, а не завистник-оппонент с его бандой подпевал. В далеком прошлом уже возникала похожая ситуация, она не обошла стороной человечество: имел место конфликт, затронувший Землю, и тогда бестолковые шаманы, не разобравшись в сути явлений, выдумали злых духов, а монотеисты – дьявола. Как в прошлый раз, так и в этот высшее руководство не настроено вмешиваться, если конфликт останется в рамках, не угрожающих существованию цивилизации, из-за которой он, собственно, возник.

Что до кандидатов, то… им надо решить свою судьбу прямо сейчас. Рудре больше не на кого опереться. Сила кандидатов ограничена, но не равна нулю. Если они не хотят рисковать, пусть заявят об этом – и будут немедленно возвращены туда, откуда в свое время и с их согласия были изъяты. С сохраненными воспоминаниями или нет – не играет серьезной роли, мелочь это… Без поддержки Рудра обречен на поражение и не станет сопротивляться до последней крайности. Но и с поддержкой шансы на победу невелики, пусть ни у кого не останется иллюзий на этот счет. Возможно всякое, вплоть до физического уничтожения одного, нескольких или всех кандидатов. Оппонент упорен и, встретив ответное упорство, церемониться не станет. Сейчас еще можно сойти с дистанции – потом уже будет поздно…

–Ваше решение?

Зачем-то Рудра произнес это вслух. Должно быть, не верил, что информация, доведенная до кандидатов через мыслепередачу, хорошо усвоена.

Что тут усваивать, подумал Василий. Усвоил уже. Решать надо…

Да и решать тут нечего. Все понятно. Вернуться в человечество и влачить в нем то или иное существование, отчаянно, до судорог жалея об упущенных возможностях, запрещая себе думать о них и все равно думая,– нет уж, спасибо! Со стертой памятью – тоже не лучше. Альтернатива: пойти с Рудрой и победить или погибнуть, причем второе вероятнее первого. Рудра, конечно, подсобит, пока для него не запахнет жареным, но под угрозой гибели он, надо думать, начнет жертвовать кандидатами, спасая себя, и это в общем-то правильно и абсолютно логично, потому что без него мы – никто, никому не нужны и звать нас никак. Полуфабрикаты мы, причем в подавляющем большинстве неудачные, обреченные на отбраковку. Сами себя и отбракуем через суицид, у нас к нему склонность – полезно вспомнить, среди кого Рудра отбирал кандидатов. Мало кто из них готов признаться в этом, но ведь ясно же видно: все они затюканные нонконформисты, несостоявшиеся самоубийцы по причине страстного желания изменить что-то в этом мире и невозможности сделать это…

Лучше уж в ничто, чем в прежнюю жизнь! Вспомнилось: университет, брошенный из-за невозможности вносить плату за обучение, должность младшего экономиста, полученная из милости, напыщенный хам начальник, ненужная каждодневная суета, приятели, которых язык не повернется назвать друзьями, скользкий Борька, подлая Ленка, иллюзия жизни в соцсетях и доставшаяся в наследство так называемая дача. Фазенда. Дощатый пол сгнил, снизу задувает, в драные обои на фанерных стенах тычется проникший с улицы большой комар с растопыренными ногами. Фундамент тонет. Участок в шесть соток на болоте. Чахлый больной лесок. Так и ждешь, что среди ночи завоет баскервильская собака, а не завоет она, так сам того и гляди завоешь.

Подвыл – а легче стало? Нет. Комару твой вой – тьфу. И кому угодно – тоже тьфу. Жить нужно весело, тут смех нужен, а не вой. Хоть философский, от Демокрита, хоть глупый, от Шифрина. А лучше – нормальный, человеческий, здоровый…