Проделки небожительницы - Наталья Александрова

И в ту же секунду он услышал характерный звук, который ни с чем не мог спутать, звук, который ему пришлось часто слышать во время службы в Иностранном легионе, звук, который не раз снился ему потом в ночных кошмарах – звук пули, ударившейся в каменную стену.

Краем глаза Макс увидел выбоину, появившуюся на стене дома на уровне его головы, и понял, что, не споткнись он, не потеряй на долю секунды равновесие, – лежать бы ему сейчас в траншее с пробитым пулей черепом!

Думала об этом одна часть его сознания. Другая часть отдавала телу мгновенные и безошибочные команды. Макс сгруппировался, скатился в ту самую траншею, которую до этого старательно обходил, и пополз по ней, чтобы оказаться как можно дальше от линии огня.

По выбоине в стене он приблизительно определил позицию снайпера: стреляли из окна верхнего этажа дома напротив агентства.

Макс отполз как можно дальше от того места, где его чуть не подстрелили, и, увидев посреди улицы вагончик-бытовку строителей, пользуясь им как прикрытием, перебежал через переулок и прижался к стене дома, в котором засел снайпер. Здесь была мертвая зона – стрелок не только не мог попасть в него, но не мог его даже увидеть, не высунувшись из окна. Двигаясь вдоль стены, Макс вошел в подъезд и поднялся по лестнице на верхний этаж. С последней лестничной площадки узкий металлический трап вел еще выше, на чердак. Макс осторожно вскарабкался по железным ступенькам и чуть-чуть приоткрыл квадратную дверцу, стараясь не скрипнуть петлями.

Затем он снял кепку, нацепил ее на ствол пистолета и приподнял над краем люка. Если снайпер следит за люком, он выстрелит по кепке.

Выстрела не последовало, и Макс осторожно выбрался на чердак.

Грязное помещение, заваленное многолетним хламом, не убирали, наверное, со дня постройки здания. Пыль лежала на полу и на перекрытиях толстым серым слоем, и на этом сером ковре отчетливо выделялись следы. По этим следам Макс прошел к небольшому оконцу. Стекло в нем было выбито, пыль на подоконнике тщательно стерта. Облокотившись о подоконник, Макс отчетливо увидел улицу, подъезд с вывеской детективного агентства, траншею. Безусловно, именно отсюда в него стреляли несколько минут назад.

От люка к окну вела только одна цепочка следов. Должно быть, убедившись, что цель скрылась и повторить выстрел не удастся, снайпер вернулся тем же путем, шагая след в след, и спустился по лестнице, пока Макс полз по траншее и не мог видеть здания. Хотя снайпер мог и войти в какую-нибудь квартиру этажом ниже, и сейчас пережидает там… Во всяком случае, больше здесь ничего не узнать.

Но теперь у Макса пропала охота идти в детективное агентство. Ведь только там знали, что он должен сейчас приехать. Хвоста за собой он не привел, Макс был в этом уверен, да и, кроме того, снайпер должен был заранее занять позицию, приготовиться к стрельбе, то есть он должен был хотя бы за полчаса знать о приезде Макса.

Как раз полчаса назад он и позвонил в агентство. Вставал второй вопрос, не менее важный: почему его решили убить?

Разумеется, покушение связано с «Ассирийским наследством». Наверняка заранее было задумано убить Макса и свалить на него кражу. Те же люди, которые дали Лангману наводку и подложили Максу в чемодан ассирийские таблички, те же люди, которые, чтобы свалить на него вину, подстроили разговор по его телефону с каким-то неизвестным Ивановым, – сегодня эти же люди прислали снайпера, чтобы он поставил последнюю точку в этой истории. После убийства можно было бы спокойно все на него валить: мертвый не сможет оправдаться, наверняка он сам и украл ценности. А почему же его убили? Да все очень просто: не поделил с сообщниками барыши, вот они и предпочли пристрелить его. Или чтобы убрать нежелательного свидетеля, которого подозревает страховая компания.

Размышляя об этом, Макс осматривал чердак. Пройдя в дальний его конец, он увидел еще одно окошко, выходившее на другую сторону дома. Подоконник был покрыт толстым слоем пыли, стекло такое грязное, что сквозь него еле пробивается свет. Сразу видно, что этим окном давно не пользовались.

С трудом справившись с разбухшей рамой, Макс распахнул ее и выглянул наружу. Под окном была довольно-таки пологая крыша, почти смыкавшаяся с кровлей другого дома. Макс выбрался на крышу, спустился к ее краю и перепрыгнул через неширокую, но пугающе глубокую щель, оказавшись на соседней крыше. Там он быстро залез в чердачное окно и, спустившись по лестнице, вышел в совершенно другой переулок. Выходить из дома тем же путем казалось ему опасным: киллер мог рискнуть и сделать еще одну попытку, затаившись на новом месте, а рассчитывать на то, что ему снова повезет, было просто глупо.

Макс шел по улице, внимательно оглядываясь по сторонам и размышляя. Он снова оказался в полной изоляции. Собственные помощники могли оказаться предателями, связанными с похитителем коллекции. Детективное агентство тоже отпало, а вести расследование без всякой помощи – очень трудно. Кстати, нужно еще хорошенько подумать насчет агентства, оно очень подозрительное! И откуда барон взял его координаты? Кто ему этих людей рекомендовал? Но это все – потом, а вот сейчас… он совершенно одинок.

Конечно, это его родной город, где он знает каждый переулок. Но за пятнадцать лет жизнь в этом городе до неузнаваемости изменилась, и он чувствует себя иностранцем, чужим. Деньги у него есть, но деньги – это еще не все. Нужен помощник, хорошо знающий здешнюю жизнь, здешние порядки, и при этом достаточно надежный, на кого можно положиться.

И Макс вспомнил о Лене. О Леньке Маркове, своем соседе по коммунальной квартире на десять семей.

Совсем маленькими они играли с Ленькой в длинном темном коридоре, устраивали охоту на черного кота Робсона, который удирал от них с оглушительным мяуканьем и забивался под газовую плиту, где всегда варились чьи-нибудь щи. Здесь, на коммунальной кухне, всегда кипели скандалы, горячие, как щи, и непримиримые, как арабо-израильский конфликт. Здесь, на этой кухне, Ленька с Максимом вели партизанскую «рельсовую» войну против соседки Зинаиды Викентьевны, хозяйки кота Робсона. С чего началась их война, Макс не помнил, наверное, она уходила корнями в глубокое доисторическое детство, но сколько помнил себя, они с Ленькой постоянно выдумывали какие-нибудь каверзы. То подложили соседке в суп кусок хозяйственного мыла, то насыпали в ее зонтик табаку, который курил старый железнодорожник Иван Игнатьич.

Зинаида раскрыла на улице зонтик, и ее с ног до головы обсыпало горлодерной махоркой, так что она полчаса чихала, не переставая, и неделю отчищала от табачной пыли свое лучшее коверкотовое пальто.

Конечно, Ленька и Максим пошли в одну и ту же школу и дрались на школьном дворе с превосходящими силами противника, стоя спиной к спине. Максим учился лучше, учеба давалась ему легко, а Ленька очень ловко умел списывать и совершенно замечательно слизывал плохие оценки в дневнике, так что у его мамы, тети Лиды, никогда не возникало поводов для расстройства.

После школы их пути разошлись: Макс поступил в политехнический, а Ленька – в цирковое училище. Их семья получила новую квартиру и выехала в спальный район, оставив жить в комнате в коммуналке упрямую бабку. У каждого из друзей была теперь своя компания, и встречались они только в «Сайгоне» – поговорить о книгах и пластинках…