Бенди и чернильная машина. Кошмары оживают - Адрианна Кресс

– Босс, – повторил старик.

Мистер Дрю кивнул. Наконец дедушка пожал ему руку как полагается. Затем уронил её – словно забыл, что вообще держал. И повернулся ко мне.

– Приятно познакомиться с твоей семьёй, Бадди, но у нас это не принято. Пора бы твоему дедушке пойти домой, – объяснил мистер Дрю. С этими словами он развернулся и ушёл. Я вновь почувствовал себя не в своей тарелке. Что-то во всём этом казалось неправильным – словно я попал в неприятности.

– Тебе бы лучше отвести его домой, – заметил Джейкоб, провожая взглядом мистера Дрю, – пока мисс Ламберт до тебя не докопалась.

– Ага, так будет лучше, Бадди, – согласилась Дот.

– А как же… – Я запнулся. Понятное дело, я не мог сказать то, что хотел, при всех. Но ведь мы только начали расследование!

– У нас есть время, – сказала Дот.

Я не мог с ней согласиться в данном случае. Но разве у меня оставался выбор?

– Пойдёмте, дедушка, нам нужно домой, – вздохнул я.

Я мог бы рассказать обо всём маме. Она бы объяснила дедушке, почему в Нью-Йорке люди просто так нигде не появлялись. Определённо, это была его фишка, так ведь? Просто так появляться из ниоткуда. Он это умел.

Улыбнувшись, дедушка кивнул и повернулся окинуть взглядом всех собравшихся.

– Приятно познакомиться с вами, – сказал он.

– Взаимно, – ответила Дот.

Дедушка улыбнулся ей, потом покосился на меня и подмигнул.

Ну нет уж, старик, нет. Всё совсем не так, как ты подумал. И всё равно я чувствовал, как лицо начинает гореть от смущения.

Я выпроводил дедушку из студии на оживлённую улицу. Он остановился и уставился на движущиеся автомобили. Потом устремил взгляд вверх – на возвышающиеся над головами здания. Я тоже посмотрел вверх.

– Сюда, – заявил он и повернул налево, хотя нам нужно было идти совсем в другом направлении. Явно не на север.

– Нет, дедушка, – сказал я ему, но дедушка внезапно ускорил шаг. Я удивился – ведь обычно, куда бы старик ни направлялся, он всегда шёл медленно. Я полагал, что это было связано со слабым здоровьем. Сейчас же я был сбит с толку тем, насколько прытким он оказался для своих лет. Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним. Нагнав дедушку, я попытался его остановить.

Но дедушка останавливаться не желал.

Он повернул направо. Я понятия не имел, почему. Не знаю, что у дедушки был за план – и был ли он вообще. Мы пересекли Бродвей с его мигающими огнями и гудящими клаксонами. В абсолютном молчании мы шли, кажется, вечность. Однако на самом деле минуло лишь минут десять. Внезапно мы зачем-то остановились.

Дедушка улыбнулся.

– Здесь, – сказал он и указал направление пальцем. Ему нравилось указывать пальцем на что-либо.

Я посмотрел на возвышающийся фасад. Поразительно, как он выделялся среди окружающих фасадов других зданий. Постройка выглядела очень современно – лучшего описания и не придумать. Здание представляло собой чёткий параллелепипед, сложенный из прямоугольников стекла и бетона. Я не мог решить, было ли это красиво или нет, но с уверенностью мог сказать: от других зданий оно сильно отличалось.

– Где мы? – спросил я.

Дедушка посмотрел на меня как на умалишённого. Он покачал головой, а потом повёл меня в тихое фойе.

– Искусство, – тихо сообщил он; наши шаги эхом отражались от бетонного пола.

Искусство?

Наконец мой взгляд наткнулся на табличку. Она гласила: «Музей современного искусства».

А. Вот оно что.

Искусство.

На это у меня времени не было.

– Полно уж вам, дедушка, – сказал я. Мой тихий голос прозвучал ясно и чётко. Я бросил взгляд на женщину за стойкой информации.

Дедушка продолжил идти дальше. У меня не хватало сил остановить его. Кажется, вряд ли сейчас кто-нибудь смог бы это сделать. Странно, но никто и словом не обмолвился – хотя, по идее, нам стоило бы купить билеты перед входом в музей. Но мы просто шли и шли. Я всё больше и больше беспокоился: у меня был не такой план. Разве дедушка не понимал, насколько всё серьёзно? Наверняка понимал – ведь он пришёл меня проведать из-за случившегося прошлой ночью. Из-за того отпечатка ладони на моей рубашке. И всё равно…

Наконец мы остановились. Дедушка опустился на скамью перед картиной.

Я сел рядом.

Перед нами висело полотно. На нём был изображён берег реки. Выглядел он странно. Это был пейзаж, но в то же время…

– Точки? – удивился я.

– Чтобы делать искусство, нужно делать новое, – сказал дедушка. – Видеть мир по-другому. Понимаешь?

Я кивнул и задумался. Наверное. Я не понимал, как это всё связано с мультфильмами.

– Некрасивая картина. Общая картина. История. Мысли. Ум. Душа. – Дедушка очень старался до меня что-то донести, и я слушал его. Конечно же я его слушал. Но только чувствовал себя глупо. И не только потому, что ничего не знал об искусстве или даже мире. Я ничего не ведал о своём дедушке. Не знал не только о его жизни в Польше, но и о самих мыслях старика.

– Дедушка, мне нужно идти.

– Босс, – кивнул он.

– Да.

– Чернила.

– Что?

Дедушка взял мою руку и указал на чернильное пятно на пальце. Он поднял руку и показал точно такое же пятно на своём. Я предположил, что он испачкался, когда помогал мне.

– Чернила, – сказал дедушка.

Я кивнул.

– Да. Я продолжаю учиться.

Затем дедушка положил свою ладонь мне на спину и растопырил пальцы.

– Чернила, – вновь повторил он.

Я стал дышать более поверхностно, чувствуя, как дедушка прикасается к тому же самому месту, в которое пришёлся толчок прошлой ночью. Старик прижал ладонь к моей спине. Слегка улыбнувшись, он отнял руку и показал её мне.

– Не эта рука, рука босса, – пояснил дедушка.

– Ясно, – сказал я, хотя не совсем понимал суть его толкований.

– Чернила.

Я кивнул. Ладно, понятно. У мистера Дрю тоже на руках оставались чернила. Он ведь был художником. По крайней мере, он… это подразумевал в нашу первую встречу. Мистер Дрю придумал Бенди, в конце концов, разве нет?

Придумал же?

– Чернила босса – те же чернила, – сказал дедушка.

– Те же чернила?

Как какие? Как на отпечатке? Нет, отпечаток оставил точно не мистер Дрю.

– Чернила – плохо.

Я уставился на дедушку во все глаза. Мне хотелось, чтобы он мне всё объяснил. Пару дней назад его слова показались бы бредом, и я бы смотрел на дедушку как на выжившего из ума старика.