Ничего, кроме личного - Лана Барсукова

Он искренне считал, что не одаривает Ольгу разными квартирами-дачами, а отдает ей долю от своей удачной карьеры, в которую сестра вкладывалась долго и честно.

Что они обсуждали здесь в прошлый раз? Кажется, тогда он впервые рассказал ей про элеватор, про Петухова. Да, точно, как раз на этой аллее. «Тогда еще сирень вовсю цвела», – подумал Тихон, обводя взглядом пожухлый осенний пейзаж. И это воспоминание о сирени показалось ему неприятным. Как будто время надежд прошло, и наступила пора их утрат.

Издалека фигура Ольги показалась чересчур грузной. «Худеть ей надо, – подумал Тихон. – Михаил эстет, любит вкусное и красивое. Наверняка ему нравятся барышни с тонкими лодыжками и хрупкими запястьями». Хотя вряд ли муж смеет отлучить Ольгу от сладкого. «Если сидишь на шее жены, лодыжки не выбираешь», – усмехнулся Тихон. Размышляя о Михаиле, который недостоин его сестры, Тихон даже не догадывался, насколько он близок к причине предстоящего разговора.

– Привет, – он поцеловал сестру в щечку.

– Ты, как всегда, пунктуален, – она по детской привычке боднула его в плечо.

Пару метров шли молча.

– Я так понимаю, что ты меня сюда позвала не для того, чтобы поделиться впечатлениями о Венеции. Я прав?

– В уме тебе не откажешь.

– Жаль. Я бы про Венецию послушал. Вот у нас от паводка полстраны в Венецию превращается, но как-то грубо, без изысков. Все население в резиновых сапогах и дерьмо вровень с крышами плавает. И почему-то никому в голову не приходит этим восхищаться. Нет таких романтиков, чтобы воспеть наши затопления. Хотя красиво… МЧС на лодках вместо гондольеров.

– Кончай острить.

– А ты кончай резину тянуть. Тебе что-то твой источник сообщил? Новая информация? Как там его?

– Скунс? Нет, там все спокойно, я с ним неделю назад разговаривала. Прямо из аэропорта ему звонила. Засранец, я ему еще и звонить должна. Не волнуйся, сидит твой Петухов на попе ровно, как отличник.

– Иначе и быть не может. Петухов не из серии авантюристов. Он против меня не рыпнется. Тогда что?

Ольга задумчиво посмотрела на понурые кусты сирени, провела по ним рукой и решительно стряхнула влагу, собранную с листьев.

– Вот что я думаю, Тихон. Я не молодею. Пора о себе подумать. Мне хотелось бы как-то стабилизироваться в жизни, иметь уверенность в завтрашнем дне.

– Оль, я не пойму тебя. Ты к чему клонишь? У тебя есть квартира в центре, приличная дача, не самая захудалая машина…

– Тиша, ты сам себя слышишь? Ты только что перечислил свои же собственные подарки. А что в этой жизни мое? Что я сыну передам?

– Стоп! Что значит подарки? Ты все это заслужила!

– Думаю, что да. Но это все рыбка, которой ты меня кормишь. Спасибо тебе, щедро кормишь. Но я хочу иметь собственную удочку, чтобы самой себе рыбу ловить, – четко сказала Ольга.

Тихон понял, что эту фразу Ольга заготовила заранее, ради нее и пришла.

– И какую же удочку ты хочешь? – спросил он, заранее зная, что ответ его не порадует.

– Долю в собственности. Я говорю про элеватор.

Тихон остановился от неожиданности. Ольга продолжала идти вперед. Пройдя пару метров, она повернулась к нему и отчетливо произнесла:

– Четверть, Тихон. Это будет по справедливости. За все мои труды.

– Четверть? – возмутился Тихон. – Скромно! Ты как себе это представляешь? Ты хотя бы понимаешь, какая это ответственность, какой риск! Это не бегонию на окошке выращивать, это же бизнес! Реальный!

– Я не выращиваю бегонию. Только герань, – поправила Ольга.

– Герань, херань… Ты с ума сошла? Бизнес нашинкован заморочками, о которых ты понятия не имеешь! Это стопудовый гемор!

– Справлюсь как-нибудь, – холодно ответила Ольга. – Не боги горшки обжигают.

– Не боги, говоришь? Так то горшки, а тут производство, где можно и банкротом стать. Как ты собираешься с этим управляться, если ты дебет от кредита не отличаешь?

– Во-первых, отличаю, – чем громче кричал Тихон, тем тише говорила Ольга, – а во-вторых, я, если ты не забыл, замужняя женщина. У меня муж есть. Вот пусть он с дебетом-кредитом и разбирается.

– Ах, муж! Этот тот, который мне прошлый раз полчаса про пармезан рассказывал? Да он про профитроли знает больше, чем про курсы валют! Удочку захотела? Так твой муж на крючок вместо червяка пармезан будет насаживать. Открой глаза: твой муж как бизнесмен – это вообще ни о чем. Пустое место.

Тихон давно и прочно презирал Михаила, но открыто никогда не высказывал своего отношения к нему. На этот раз он нарушил непроговариваемые правила игры и поплатился за это. Ольга прищурилась и тихо сказала:

– Вот что я скажу тебе, дорогой мой братик: я не собираюсь обсуждать с тобой моего мужа. Это дела моей семьи.

Тихон молчал, ругая себя за несдержанность. Он уже готов был извиниться, но Ольгу было не остановить.

– Совать нос в наши дела я никому не позволю. Я бы никогда не стала обсуждать твою жену. Если бы она у тебя была, – усмехнулась Ольга.

Эта усмешка имела явный подтекст. И Тихон его уловил. Речь шла о его нетрадиционной ориентации. Ему казалось, что Ольга или давно забыла об этом, или ей все равно. Оказалось, что помнит, и не все равно. Знает, что тут у него уязвимое место и прицельно бьет по нему.

– Тогда и ты меня послушай, сестренка, – покрываясь пятнами гнева, сказал Тихон, – я дам тебе четверть, но это последнее, что ты получишь от меня. Впредь прошу меня не беспокоить. И когда твой недоделанный кулинар пустит все по ветру, а потом, спасаясь от твоего крика, бросит тебя, ты ко мне не беги. К черту! – Тихон развернулся и пошел от нее прочь.

Наверное, еще было не поздно окликнуть, догнать, вернуть. Но Ольга стояла и смотрела на его удаляющуюся спину. Она понимала, что произошло непоправимое. Игра слов завела их в тоннель, из которого можно выбираться только порознь.

Спина колыхалась. То ли Тихон шел пошатываясь, то ли влага на глазах искажала картину. И еще очень щипало в горле. Ольга облизала мокрые губы. Они имели соленый вкус.

Телефонные разговоры

Всю неделю, что Ольга Петровна отдыхала в Венеции, Виктор места себе не находил. На десятки ладов он проигрывал одну и ту же сцену, варьируя степень ее идиотичности. Вот он подходит к Антону и говорит ему:

– Привет! Ты четверть жене отписываешь? Молодец! Не будь жадиной, подари и мне четвертушку.

Антон спрашивает:

– Ты больной? С какого перепоя тебе четверть?

– А с такого, что я стучу на тебя уже целый год, еженедельно, как дятел. И если я сейчас стукну, то кто-то будет сильно не доволен, и тебя в бараний рог согнут. И останется твоя жена без подарочка. Хочешь, чтобы я молчал, поделись по-братски.

В этом месте Антон бил ему морду или плевал в лицо, иногда делал это одновременно.

От идиотизма такой сцены Виктор впадал в состояние,