Ничего, кроме личного - Лана Барсукова

бизнес-каналы, словом, маяться ерундой, которая высасывает из мужчин всю энергию. Тонкошеей ничего не достанется.

К тому же она знала мужа: у него много недостатков, но в их числе нет коварства и неблагодарности. Приняв такой подарок, он останется с Ольгой на веки вечные. Раньше Венеция уйдет под воду, чем он уйдет от жены.

Ольга выходила из самолета в полной уверенности, что знает рецепт спасения своего брака. Нужно лишь отрезать четвертушку Тишиного пирога и вручить этот кусок Михаилу. Детали предстоит продумать, но общая задача ясна.

Так из союзницы Тихона она перешла в стан его конкурентов. Этот переход не сопровождался муками совести. Во-первых, брату останется три четверти, что очень неплохо. Во-вторых, и это главное, когда на кону семья, все средства хороши.

Взять ту же тонкошеюю. Списала фразу с Колчака и ничего, не поморщилась. Щепетильность на войне неуместна. Или ты, или тебя.

И что может быть благороднее, чем воевать за свою семью? Ответ очевиден: ничего. Когда у тебя нет тонкой шеи, приходится брать другим местом. Ольга сделала ставку на свою голову.

Три пираньи

Тихон Ерофеевич жил вполне счастливо. С некоторых пор он стал непробиваем для плохого настроения. Если на него срывался шеф, брызгая слюной на лацкан его нового пиджака, то Тихон Ерофеевич терпеливо ждал, когда тот проорется и отпустит его. Стоило вернуться в свой кабинет, опуститься в глубокое кресло, как мысли об элеваторе возвращали ему душевный покой. Он мечтал, как обхватит руками его мощные колонны, начиненные зерном. Примерно так же солдат мечтает о дембеле, чтобы обхватить руками груди оставленной подруги. И эти видения прогоняли печали, как солнце высушивает туман.

Тихон Ерофеевич плавал в своих мечтах, не подозревая, что в этих же водах пасутся три пираньи. И у каждой был свой резон.

Пиранья Ольга спасала семью. Она собиралась занять мужа собственным бизнесом. Наблюдая за деловыми мужчинами, которых было немало в ее кругу общения, она давно поняла, что бизнес требует душевных трат. Только вожделенный бизнес приносит деньги. Женщинам рядом достаются лишь призраки страсти. Ольге этого вполне хватит, а этой тонкошеей, судя по ее писулькам, нет. Рядом с деловыми мужчинами могут удержаться только расчетливые женщины, а тонкошеяя, судя по всему, романтик. Романтикам тут не место. Если Михаил вопьется зубами в кусок элеватора, то в этом положении целоваться и говорить нежности ему будет несподручно.

Пиранья Влада вполне резонно считала, что ее природные данные заслуживают качественной огранки. Носить жемчуг вместо бриллиантов оскорбляло божий промысел, как она его понимала. Ведь именно небеса наделили ее высоким бюстом и крепкой, как орех, попой. Конечно, регулярные занятия фитнесом не прошли бесследно, однако в зале вместе с ней потели десятки женщин, а взглядом мужчины-тренеры провожали только ее. И если уж Виктору достался такой алмаз, то она вправе потребовать от него, чтобы он поместил его в достойную оправу. Проходя мимо зеркала, Влада каждый раз убеждалась не только в своей неотразимости, но и в обоснованности своих жизненных притязаний. Ее логика была простой и понятной: такую женщину нужно не только любить, но и ценить, то есть окружать ценными вещами. И кусок от элеватора вполне годился для такого сценария.

Пиранья Лена не любила бриллианты и не расстраивалась, что их у нее нет. Ее вполне устраивал жемчуг, как, впрочем, и его отсутствие. Но все ее многолетние упражнения по приручению удачи должны были дать плоды. И чем больше сил она вкладывала в исправление кармической невезучести Антона, тем более весомый подарок ждала в ответ. Не от Антона, разумеется, а от высших сил. Крупный куш нужен был как решающий аргумент в споре о том, подчиняется ли материя высшим сферам. Лена хотела получить доказательство, что она достучалась до небес и те ответили ей благосклонностью. Если Антон опять, который раз, останется ни с чем, то она не туда отправляла свои запросы. А это уже грозит обрушением картины мира. Не получить ничего ей было так же страшно, как ребенку узнать об отсутствии Деда Мороза.

Три женщины плавали вокруг Тихона, держа наготове свои острые зубки. В засаде сидел Никанор Иванович, напоминая зарывшегося в песок краба. Но время боевых действий еще не пришло, и ничто не мешало Тихону Ерофеевичу наслаждаться мечтами под мерное тиканье часов. Массивные, в тяжелом футляре из натурального дерева, часы в его кабинете, казалось, отбивали каждый час с нарастающей элегической грустью. Они словно предчувствовали неизбежную разлуку с хозяином, которого ждут новая жизнь и новые часы.

Откинувшись в кресле, Тихон отдыхал после планерки. Чем крепче был маразм таких совещаний, тем радостнее было осознавать скорое освобождение от всего этого. Легкая улыбка скользила по его холеному лицу. Он вспоминал своих коллег и мстительно желал им задержаться на этой работе. Пусть шеф брызжет слюной на лацканы их пиджаков.

Приятные мечты прервал телефонный звонок. Взглянув на дисплей, Тихон Ерофеевич подумал: «А вот и сестренка. Сейчас начнет рассказывать про Венецию, это надо пережить».

– Привет! Вы уже прилетели? – дежурно поинтересовался он.

– Да, привет, только утром вернулись.

– Как Венеция?

– Тонет.

– Неужели?

– В самом деле.

Что-то в тоне Ольги его встревожило. На отдохнувшую женщину она не походила.

– У тебя все нормально?

– Вполне.

– Что-то ты какая-то…

– Какая?

– Неразговорчивая.

– Почему же? Я очень даже хочу поговорить. Только не по телефону. Давай вечером встретимся.

– Сегодня?

– А чего тянуть?

– Хорошо, я заеду к тебе вечером после работы. Михаил, надеюсь, подцепил пару шедевральных рецептов из Венеции.

Ольга промолчала. Ей не нравилось, когда Тихон шутит на тему кулинарных способностей мужа. В этих шутках ей мерещилось легкое пренебрежение, которое Тихон питал к ее мужу. Правда, он это тщательно скрывал, за что Ольга была ему благодарна.

– В Венеции проще подцепить ангину из-за сырости, чем рецепт, – сухо ответила Ольга. – Так что ничего шедеврального на ужин не будет. Губу не раскатывай. Поэтому я приглашаю тебя в парк, прогуляемся, поболтаем.

– Даже так? Чувствую, сестренка, что разговор у нас с тобой намечается серьезный, – нарочито игриво сказал Тихон. Он ожидал опровержения. Его не последовало.

– Давай в восемь. Успеешь?

– Успею.

Он закончил разговор с тяжелым сердцем. Что там у Ольги стряслось? Может, в гондольера влюбилась? Или жиголо ее на крупные деньги развел? Тихон перебирал дурацкие варианты, даже не догадываясь, что истинный повод для разговора будет еще более невероятным.

В парке уже темнело, когда Тихон вышел на аллею, облюбованную Ольгой для их редких встреч. Обычно они встречались на светских мероприятиях или у Ольги дома, когда Михаил сооружал что-нибудь неизменно вкусное. Но иногда, когда разговор не предполагал чужих ушей, они приходили сюда. Редко, но метко обсуждали важное и неотложное и неизменно расставались довольные друг другом. Их родственный тандем Тихон ценил как самую большую удачу в своей жизни.