Свой ключ от чужой двери - Инна Бачинская

– Похоже, свои, – заметил Федор. – Чужие вряд ли знают, где черный ход.

– Мы тоже так думаем. Удовиченко был убит в своем кресле. Следы беспорядка в кабинете отсутствуют, если не считать опрокинутый металлический стакан для карандашей и статую Свободы на полу. На последней – следы крови. Следов обыска в кабинете не обнаружено, везде полный порядок, ящики письменного стола заперты. Окна закрыты, компьютер выключен. Такая картина.

– Когда его убили?

– Между двенадцатью и двумя. Можно с уверенностью сказать лишь то, что в два двадцать три он был уже мертв. Удар нанесен этой самой Свободой, она тяжелая, из бронзы. Отпечатков пальцев нет.

– Что-нибудь пропало?

– В пять утра мы доставили в фонд правую руку хозяина Исоханова и программиста Дергунца. При виде крови на ковре Дергунца затошнило, и он побежал в туалет. Он заявил, что в кабинете шефа был всего два раза, оба раза на предмет выволочки, а потому не знает, что где стояло и хранилось, и понятия не имеет, что украдено.

…Исоханов долго осматривался, ходил на цыпочках по кабинету, как танцевал, чуть ли не обнюхал каждый предмет и наконец сказал, что ничего вроде не пропало, все на месте, кроме карандашей и статуи Свободы, которая лежала на полу. Что было в столе, не знает. Знает только, что Стас держал деньги в среднем ящике. Ящик вскрыли в присутствии понятых. В нем были обнаружены пятьдесят тысяч триста долларов стодолларовыми купюрами в желтом конверте…

– Какой ужас! – не мог успокоиться Савелий. – Снова убийство! А деньги откуда?

– Мне тоже интересно, откуда. Исоханов говорит, понятия не имеет. По-моему, врет. Он был доверенным лицом Удовиченко, должен знать. Когда наворачивал круги по кабинету, все бормотал что-то себе под нос. Как молитву читал или проклинал. И глазами сверкал. А потом сказал: «Убью!» Я переспросил: «Кого?» Он так на меня зыркнул – ну, думаю, сейчас прыгнет и зубами в горло вцепится, и буркнул: «Кого надо!» Дергунец мне потом сказал, что это он скорее всего про Дубенецкого, которого ненавидит. У Дубенецкого алиби, но… какое-то подозрительное. Всюду, куда ни плюнь, Дубенецкий. Бывшая жена, бывший друг, бывший фонд.

– Ты же сказал, что он не мог…

– Я знаю, что я сказал! Я и сейчас так говорю. Но он все время путается под ногами…

– А что Удовиченко там делал в час ночи?

– Хороший вопрос, Савелий. Возможно, у него была назначена встреча… с убийцей. Удовиченко ждал своего убийцу или убийц, открыл им дверь, значит, доверял. А может, они пришли вместе, чтобы поговорить без свидетелей. Не знаю. Возможно, в фонд проникли грабители, а тут вдруг Удовиченко… вернулся за шляпой, уселся в кресло… Вот они его статуей Свободы и… – Коля взмахнул рукой.

– Про шляпу мне понравилось, – сказал Федор. – Нашли?

– Не было там шляпы, это так, к слову.

– Понял. Смотрите, господа, интересная получается картина. Двое… не уверен, что это были грабители, возможно, э-э-э… заинтересованные лица, которым был нужен некий предмет, обличающий, скажем, руководство фонда. Или информация. Не суть. Так вот, они проникают в фонд, заходят в кабинет Удовиченко и находят труп. И в это время слышат, что внизу открылась дверь…

– Ты хочешь сказать, что Удовиченко убили до этого?

– Именно! В пользу моей версии говорит то, что… Смотри, Савелий, вход в здание в тупичке, это довольно далеко от жилых домов… кто мог их видеть? Кто шлялся там ночью?

– А какая, на хрен, разница?

– Есть разница. А что, если звонил убийца?

– Зачем?!

– Чтобы пустить следствие по ложному следу.

– Не понял! Ты хочешь сказать, что он убил, а потом позвонил сказать, что там посторонние? И сколько же их, по-твоему, было?

– Убийца или убийцы. И еще двое, которых видел Овсянко и которые растворились в проходных дворах. Потому он и звонил… Понятно, Савелий?

– Я… не совсем. Ты хочешь сказать, Федя, что убийца и грабители проникли в фонд почти одновременно? Почему ты так думаешь?

– Не фонд, а проходной двор! – в сердцах сказал старший лейтенант.

– Потому что он позвонил, Савелий! Когда он понял, что туда проникли еще… не знаю, сколько – двое, трое… пятеро, не суть! Он понял, что у него есть шанс подставить новую команду. Что он и сделал. Другой причины, почему он позвонил, я не вижу. Увидеть их снаружи он не мог… То есть в принципе, конечно, мог… Всякое бывает, но сомнительно.

– Как-то это все… сложно, – пробормотал Савелий. – Ты всегда усложняешь, Федя. Разве бывают такие совпадения? Коля? А как же человек с собакой?

– А черт его знает! Спроси у Федьки. Он тебе представит все в лучшем виде.

– Не было человека с собакой, Савелий. Там негде гулять.

– Федя, ты думаешь, эти убийства связаны? – спросил Савелий. – Ну… Лии и Удовиченко?

– Пока не знаю, Савелий. Не обязательно. Но настораживает возня вокруг фонда… Коля, а что Кузнецов?

– Кузнецов на курорте, сопротивлялся до последнего патрона, но… – Коля прищелкнул языком и покачал головой. – Жена слезно просила не беспокоить рапортами хотя бы пару дней.

Они помолчали.

– Кстати, я сразу же рванул к Дубенецкому, – сказал Коля. – Ночью.

– И что? Он был дома?

– И ничего! Был дома, упитый в хлам, по-моему, даже не узнал меня. Молол всякую чушь.

– Он пьет? – удивился Савелий. – Один, ночью?

– Он был не один, – сказал Коля. – У него была женщина!

– Женщина?! – поразился Савелий. – Какая женщина?

– Красивая! – Коля вздохнул. – Художница, зовут Мария. Подруга детства. – Он помолчал, потом добавил: – Не могу понять, что они все в нем находят?

– Кто тут у вас самая знаменитая журналистка по гендерным вопросам? Бойкое перо, воинствующая феминистка, борец за права женщин? – спросила Ведьма во время позднего завтрака.

Я задумался. Что-то, припоминаю, читал. О женских судьбах, проблемах семьи, разводах, супружеских изменах. Что-то было… И имя… как ее? Такое необычное, псевдоклассическое. Ариадна, кажется. Да, Ариадна! Ариадна Княгницкая! Точно! Я еще обратил внимание – Ариадна Княгницкая. В природе такое не случается.

– Красиво, – похвалила Ведьма. – Как на параде в цирке. Литавры и лошадки с плюмажами. Плюс аристократизм, хоть лопатой греби. Вы ее видели когда-нибудь?

– Видел раз или два по телевизору. Зачем она вам?

– А читали?

– Читал, кажется, что-то. И фотографию одну помню.

– Какую фотографию? Ариадны?

– Нет, Красной Шапочки с сигаретой.

– При чем тут Красная Шапочка?

– Ариадна написала статью о вреде курения, а Красная Шапочка – курящая актриса нашего ТЮЗа. Вот, мол, кто работает с детьми. Вместо того, чтобы воспитывать молодежь, весь театр табачищем провоняли.