А&В. Бабочка - Tais

натура, отвергающая барьеры, что выставляет разумность, и считавшая, что единственно верный путь прожить эту жизнь — испытать как можно больше эмоций, ощутить все, что можно. Между ними нередко возникают конфликты. Со дня знакомства вплоть до последнего дня лета по поводу Дэна они придерживались единого мнения. Он им нравился обоим. «Логичная» замечала, что жених он видный, Высшая школа как-никак, внешностью и умом не обделен, в общем, кандидат в мужья неплохой. А «эмоциональная» на заднем фоне поддакивала и постоянно вставляла аргументы вроде: еще трахается хорошо, и обалденно целуется, и умеет пробудить в ней такие чувства, каких она еще не знала. Но идиллия согласия закончилась в последний день лета, после того как он накричал на нее из-за глупых подозрений. «Логичная» встала в дыбы, что это плохой знак и ноги от такого психа делать надо, а вот «эмоциональная» его оправдывала. И что таить, чаще всего она слушалась именно своего чувственного Я, нежели разумного.

Но в то утро они поменялись местами.

После вчерашнего скандала настроение у нее было самое что ни на есть подавленное. Видеть никого не хотелось, а уж разговаривать тем более, но для Яго она сделала исключение. Он позвонил рано утром, она едва успела продрать глаза и заварить кофе. Разговор он начал с извинений. И нет, не из-за раннего звонка, а из-за обвинений Дэнниса в избиений. Венц вспомнил, что бил его мужчина со светлыми блондинистыми волосами. Это не мог быть Дэн. Еще раз извинившись за то, что наговорил на Дэна, Яго положил трубку. А Лилит села за кухонный стол, и какое-то время смотрела на холодильник. Без смысла, в полированном хроме ничего интересного не было и быть не могло. А она все сидела и смотрела. Голова ее ничем занята не была, при этом глаза то и дело моргали, а руки отбивали нервный ритм ногтями по стеклу стола. Свет горит, а дома пусто. Она не знала, как отнестись к этой новости.

«Логичная» завопила, что она допустила грубую ошибку, обвинила ни в чем неповинного. Она вменяла ей чувство вины за слова, что вчера были произнесены за этим самым столом. А вот у «эмоциональной» было другое мнение. Она никак не могла уняться со своей интуицией, настаивая, что никакой ошибки не было, что лучше бы все разузнать получше, тут что-то не складывается. Кого из них слушать? Черт его разберет.

Тук-тук-тук. Стучат ее ногти по стеклу. Тук-тук-тук. Вдруг тишина, пальцы замерли. Она взяла в руку кружку с кофе, поднесла к губам и сделала глоток. Горькая горячая смесь прокатилась по пищеводу и упала в пустой желудок. И как ей он в момент стал мерзок. И дело было не в кофе. В самом мире было дело. В мерзком отвратительном нелогичном неправильном кривом и исковерканном мире. Дерьмовом мире с дерьмовыми людьми, проживающими свои дерьмовые жизни. Он изо всех сжала ручку чашки и еле сдержалась, чтобы эту кружку куда-нибудь не запустить. В окно, например. Грохот разбившегося стекла, разлетающиеся осколки. Потом за кружкой она бы отправила стул, на котором сидела. Завопила бы во все горло, чтобы каждый узнал, что мир — дерьмо. Била бы кулаками холодильник и орала бы до хрипоты. Но вместо этого она сделала еще глоток. «Как-нибудь прорвемся» — жалкая попытка самоуспокоения, и когда она эта поняла, она сама себе язвительно улыбнулась. И вновь нервозно застучала по столу пальцами. Тук-тук-тук.

Аппендикс и первый поцелуй

О, если б мог сейчас я умереть!

Счастливее я никогда не буду, — донеслось из динамиков телефона.

На экране видеозапись первого и последнего спектакля «Отелло» поставленного одаренной труппой актеров-новичков. Качество, конечно, оставляло желать лучшего. Руки оператора тряслись, а на заднем фоне кто-то постоянно отпускал сальные шуточки по поводу актрис. Но это единственная запись от начала до конца спектакля.

Эндрю утопал в своем безумно мягком диване и просматривал видео. Он дивился талантам этих людей, но еще более был поражен их смелостью выйти на публику. Медленно он покачал головой. Нет, он так бы однозначно не смог. Вдруг ему представилось, как он выходит на сцену, как вышла та красотка, залитый светом, и десятки пар глаз неотрывно смотрят на него. По спине пробежали мурашки, а сердце бешено заколотилось. «М-да, откуда же у тебя такой страх сцены?» — спросил он себя и усмехнулся.

Вдруг кто-то коснулся его плеча. Он оторвал взгляд от экрана. Позади стоял Алекс, в руках у него была бутылка мартини и тарелка с фруктовыми закусками. Эндрю расчистил деревянный кофейный столик перед диваном, убрав кипу своих тетрадей и нужных для работы книг. Новак поставил бутылку и закуски, быстро сбегал за бокалами и, также ни слова не говоря, наполнил их. Атмосфера вокруг до предела уютная. Оба они одеты в удобные домашние вещи, не стесняющие движений. Эндрю так вообще сидел в сером распашном халате. Алекс был более скромен, как-никак он же гость. На нем были летние шорты и свободная черная футболка с логотипом местной футбольной команды. Потрескивал псевдокамин — электронный обогреватель, который имитировал настоящий: светился неоднородным теплым светом, проигрывал аудио с потрескиванием, испускал тепло и водяной пар, который при особой подсветке смахивал на язычки пламени. Рядом с ним стоял круглый деревянный кофейный столик, а сразу за ним серый диван. Под ногами такой приятный на ощупь белый ковер. Время около полуночи. Темноту в комнате рассеивал только камин да включенный телефон с видео. Эндрю взял бокал и откинулся на спинку дивана, рядом устроился Алекс.

— Что смотришь? — поинтересовался Новак, кивнув на телефон.

— А это… Ну-у, — протянул он в ответ. — Сам взгляни.

Он взял в руки телефон и посмотрел небольшой фрагмент.

— Отлично сыграно, — поставил свой вердикт он, вернув телефон владельцу. — Особенно хороша Дездемона. Сразу видно, профи.

— Это их первый спектакль.

— Да ну? — сказал Алекс, подцепив зубочисткой кусочек нарезанного ананаса и отправив в рот.

— Представь. Талантливые ребята. — Он поставил видео на паузу, заблокировал телефон и положил его на столик. Экран погас, став прозрачным как вода.

— Чего тебя вдруг на театр потянуло? Ты вроде не любитель.

— Один из актеров мой давний пациент. Этот спектакль — его дебют. Жаль парнишку. — Он вздохнул и поправил сползшие очки своим фирменным жестом.

— Что случилось?

— Два года назад он попал к садисту в лапы, еле живым выбрался. Только оклемался после этого, начал строить карьеру, планы на будущее. И сразу после первого спектакля его поймал какой-то вымудень и избил. Замену