Адвокатский калейдоскоп - Константин Евгеньевич Ривкин

силы Февральской и Октябрьской революций 1917 года, то слов «адвокат» или «присяжный поверенный» они там не найдут.

Адвокатура в массе своей революцию не приняла. В декабре 1917 года присяжные поверенные Санкт-Петербурга на общем собрании единодушно осудили произошедший переворот. А несколько позже, в сентябре 1918 года, Народный комиссариат юстиции инициировал собрание адвокатов Петрограда с целью приглашения их в сформированную коллегию правозащитников. Резолюцией собрания такое предложение было отвергнуто.

В свою очередь, Харьковский совет квалифицировал взятие власти большевиками как преступное покушение на суверенные права народа.

В обоих приведенных случаях о принятых резолюциях с осуждением захвата власти сообщалось широко и повсеместно. Вероятно, это и было первопричиной последовавших потом репрессий представителей адвокатского сообщества. Чтобы лучше понять происходившее, следует вспомнить объяснение историка и теоретика адвокатуры Е.В. Васьковского: «…сословие адвокатов, представляя собой часть социального целого, не в состоянии уберечься от общей участи, как бы хороша ни была его внешняя организация». И та же участь, как известно, постигла и иные слои интеллигенции — ученых, инженеров, врачей, преподавателей, писателей.

Поэтому когда наши оппоненты приводят пример с трагически погибшим от рук чекистов присяжным поверенным И.М. Ковшаровым (причисленным уже в наши дни к лику святых), то следует напомнить, что по тому же делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей были преданы суду 86 человек из самых разных сословий. Из них 22 были оправданы, четверо расстреляны, остальные приговорены к различным срокам. Среди казненных, кроме И.М. Ковшарова и двух священнослужителей, находился преподаватель права, профессор Санкт-Петербургского университета Ю.П. Новицкий. Кстати, выступая на процессе, он отметил, что среди обвинителей узнал своих учеников.

Размышляя сейчас об уроках этой трагедии и многих ей подобных, хочется спросить: а от чего гипотетически можно было бы предостеречь юристов, если кому-то в свое время удалось бы стать провидцем? И.М. Ковшаров, будучи истинным присяжным поверенным, все равно наверняка не отказал бы в профессиональной помощи обратившимся к нему за защитой, независимо от их политических взглядов и пристрастий. Ю.П. Новицкий не прогнал бы со своих лекций революционно настроенную молодежь.

В своих воспоминаниях Н.К. Муравьев делится размышлениями на затронутую нами тему. Он пишет: «Политических защитников можно, конечно, упрекнуть в том, что они выпестовали, проглядели “роковые яйца”, из которых вылупились новые тираны. Но они-то были против тирании, любого вида ее. И если “роковые яйца” просто было бы отличить от прочих, то и не были бы они роковыми». Думаю, к этим словам одного из корифеев российской присяжной адвокатуры следует особо прислушаться тем, кто пытается печальную участь значительной части наших предшественников едва ли не поставить им самим в вину.

Здесь же нельзя не отметить, что далеко не все представители присяжной адвокатуры не приняли советскую власть. В Москве, к примеру, на апрель 1923 года из 440 членов Московской коллегии защитников 322 человека (т. е. 73 %) ранее были либо присяжными поверенными, либо помощниками присяжных поверенных.

Думается, что уроки истории должны были бы извлечь скорее правители тогдашней России и их сановники. Об их деятельности едва ли не с ужасом докладывал тот же Н.К. Муравьев, назначенный Временным правительством председателем Следственной комиссии по делам министров царского режима.

В завершение темы вернемся к истокам рассматриваемой проблемы, чтобы признать правоту древнегреческого философа Аристотеля, аксиоматично провозгласившего, что человек по природе своей есть существо политическое. И если никто не будет оспаривать, что адвокат — это тоже человек, то из двух предложенных посылов мы выводим простой силлогизм. Адвокат — существо политическое, как бы этому ни противились под разными предлогами некоторые представители корпорации, независимо от занимаемых ими постов. Им намного полезнее было бы задуматься над словами еще одной легенды адвокатуры современного этапа развития нашей страны — московского адвоката Бориса Золотухина. В одном из сборников серии «Адвокаты свободы» (включенном, кстати, в раздел «Литература» на официальном сайте ФПА РФ) он написал: «Крушение коммунистической диктатуры в августе 1991 года открывало безграничные возможности для взрыва общественной деятельности российской адвокатуры — адвокаты могли оказаться самыми активными созидателями правового государства во всех ветвях власти, а институт адвокатуры в целом — надежным оплотом демократии. К сожалению, этого не случилось. Адвокатура так и не смогла преодолеть сделавшийся генетическим страх открытого заявления политической позиции».

Думаю, что именно неспособность такого преодоления порождает страшилки из серии «…вовлеченность адвокатуры как института в политику чревата для нее тяжкими последствиями вплоть до потери независимости».

И пока этот генетический страх и отторжение всякой протестной корпоративной активности преобладают и культивируются, судебные приставы безнаказанно будут продолжать вытирать адвокатами грязный пол в коридорах судов или крушить их головами рамки металлоискателей; полицейские — массово не пускать защитников к административно задержанным и применять физическую силу; следователи — возбуждать фальсифицированные дела, проводить незаконные обыски на рабочих местах адвокатов и предъявлять им абсурдные обвинения.

Опубликовано в 2021 году

Адвокату допустимо участвовать в ОРМ, но только в случае крайней необходимости

После появления Разъяснения Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам по вопросам применения п. 3.1 ст. 9 КПЭА некоторые коллеги сочли, что таким образом выражается полное одобрение участия адвоката в оперативно-розыскных мероприятиях и теперь отдельные представители нашей корпорации начнут заниматься этим весьма активно. Полагаю, что такое мнение ошибочно. Чтобы разобраться в проблеме, нужно рассмотреть историю вопроса.

Убежден, что законодатель, включая в Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» формулировку «негласное сотрудничество адвоката с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, запрещается» (п. 5 ст. 6), имел в виду недопустимость агентурной работы адвоката на постоянной основе, а не запрет на любые деловые контакты с сотрудниками силовых ведомств, имеющих право на оперативно-розыскные действия. В конце концов, не следует забывать, что при представлении интересов потерпевшей стороны наши интересы с интересами правоохранительных органов зачастую совпадают. В одном из комментариев к Закону об адвокатуре по этому поводу сказано: «Агентурные услуги, запрещенные адвокату, нельзя смешивать с его работой, предусмотренной законодательством. Она регламентирована в комментируемом Законе и УПК РФ. Адвокат со стороны потерпевшего может участвовать в уголовном преследовании обвиняемого; обслуживая юридическое лицо, он может быть инициатором и активным участником уголовного преследования»[55].

Между тем в практике дисциплинарных