Жнец - Нил Шустерман

Жнец посмотрел на него, но взгляд его ничего не показал. Зато отреагировал другой, в оранжевой мантии:

– Вы руководите компанией «Регенезис»?

Наконец дошло и до Годдарда:

– А, понятно. Ваша компания – вторая на рынке омоложения.

– Со дня на день станет первой, – не преминул похвастаться Исли. – Как только мы запустим технологию, позволяющую клеточную регрессию до уровня ниже двадцати одного года.

– У меня есть друзья, которые воспользовались вашей технологией, – сказал Годдард. – Сам я пока не делал разворота.

– Вы можете стать первым, кто официально пройдет эту процедуру.

Годдард рассмеялся и обратился к коллегам:

– Вы можете представить меня тинейджером?

– Никоим образом!

Чем откровеннее жнецы веселились, тем больший ужас овладевал Исли. Не было больше смысла скрывать свое отчаяние.

– Наверное, есть нечто, что вам было бы интересно… нечто, что я могу вам предложить?

Наконец Годдард выложил карты на стол:

– Мне нужен ваш особняк.

Исли с трудом подавил желание переспросить, потому что заявление жнеца никак нельзя было назвать двусмысленным. Однако требование было более чем откровенным. Правда, Максим Исли слыл умелым переговорщиком.

– У меня есть гараж, в котором стоит с дюжину автомобилей Века Смертных. Они бесценны. Последние образцы. Вы можете взять любой из них. А можете взять все.

Жнец приблизился, и Исли почувствовал, что к его горлу, прямо к адамову яблоку, прижато лезвие. А он и не заметил, как жнец достал нож. Он сделал это настолько быстро, что Исли показалось, что лезвие возникло у его горла прямо из воздуха.

– Давайте-ка проясним ситуацию, – спокойно сказал Годдард. – Мы здесь не для того, чтобы совершать обмен и торговаться. Мы – жнецы, и это означает, что по закону мы имеем право забрать все, что хотим. И прервать любую жизнь, если нам это нужно. Все очень просто, проще некуда. Над этим у вас нет никакой власти. Я ясно выразился?

Исли кивнул, чувствуя, как лезвие едва не режет кожу на его горле. Удовлетворенный, Годдард убрал нож.

– Такого размера особняк требует приличного штата обслуги. Уборщики, садовники, может быть, даже конюх. Сколько у вас людей?

Исли попытался ответить, но не смог произнести ни слова. Прочистил горло и попытался вновь.

– Двенадцать, – сказал он наконец. – Двенадцать служащих на полный рабочий день.

В этот момент женщина в зеленом – жнец Рэнд – появилась из кухни, ведя за собой человека, недавно нанятого женой Исли. Ему было чуть за двадцать; во всяком случае так казалось. Исли не смог вспомнить его имени.

– Кто это? – спросил Годдард.

– Служащий бассейна, – ответил Исли.

– Служащий бассейна, – передразнивая Исли, произнесла жнец Рэнд.

Годдард кивнул мускулистому жнецу в оранжевом, тот подошел к молодому человеку и дотронулся до его щеки. Служащий рухнул на пол, стукнувшись головой о мраморные плиты. Глаза его были открыты, но жизнь покинула их. Он был мертв.

– Работает! – воскликнул жнец Хомский, глядя на свою ладонь. – Определенно мы заплатили не зря.

– Так вот, – сказал Годдард. – Хотя мы имеем право взять все, что выберем, я человек справедливый. В обмен на ваш чудесный особняк я предлагаю вам, вашей семье и тем из вашей обслуги, кто выжил, полный иммунитет на каждый год, который мы проведем здесь.

Облегчение, испытанное Исли, было немедленным и полным. Как странно, подумал он, у меня украли дом, а я ликую!

– На колени! – приказал Годдард, и Исли подчинился.

– Целуйте кольцо.

Исли не колебался. Он приложился губами к кольцу так плотно и сильно, что кромка оправы камня врезалась ему в губу.

– Теперь вы пойдете в свой офис и подадите в отставку. С настоящего момента.

На сей раз Исли все-таки не удержался:

– Простите?

– Вашу работу сможет выполнять кто-нибудь другой. Я уверен, страстно желающих занять ваше место целая очередь.

Исли поднялся. Его колени по-прежнему слегка дрожали.

– Но… но почему? – спросил он. – Разве нельзя мне и моей семье просто уйти? Мы вас нимало не побеспокоим. Мы уйдем в той одежде, что на нас надета, и вы никогда нас не увидите.

– Увы! – сказал жнец Годдард. – Я не могу вас отпустить – мне нужен новый служитель бассейна.

Я думаю, это мудро – не давать жнецам права уничтожать друг друга. Такое решение было принято для того, чтобы не допустить византийских захватов власти. Но где есть власть, всегда найдутся те, кто захочет ее захватить.

Я думаю также, сколько мудрости было в решении разрешить нам убивать самих себя! Признаюсь, возникло немало моментов, когда я думала об этом. Когда груз ответственности непосильной ношей ложится на твои плечи, так хочется оставить этот мир! И только одна мысль останавливала меня от свершения этого последнего деяния.

Если не я, то – кто?

Будет ли жнец, меня заменивший, столь же способным к сочувствию, столь же справедливым?

Я могу примириться с миром, где меня не будет. Но мысль о том, что другие жнецы станут заниматься «жатвой» в мое отсутствие, для меня непереносима.

– Из журнала жнеца Кюри.

Ситра и Роуэн проснулись вскоре после полуночи, оттого что кто-то грохотал во входную дверь. Они выбежали из своих комнат, едва не столкнувшись в коридоре, и одновременно посмотрели на закрытую дверь Фарадея. Ситра повернула ручку, дверь открылась, и она увидела, что в комнате никого нет. Да и белье не было смято – в постели никто этой ночью не спал.

Такое случалось нечасто, но бывало, что жнец не ночевал дома. Ситра и Роуэн понятия не имели, где он проводил эти ночи, а желания расспрашивать у них не было. Любопытство стало одной из первых жертв их ученичества. Они давно поняли, что о многих обстоятельствах жизни жнеца им лучше до поры до времени не знать.

Мощные удары продолжались – не постукивание костяшками пальцев, а полновесные удары кулаком.

– Что это может быть? – спросил Роуэн. – Он что, забыл ключи?

То было самое разумное объяснение, а разве самые разумные объяснения не являются одновременно и самыми правильными? Ситра и Роуэн подошли к двери, внутренне готовясь к серьезной взбучке.

– Вы что, не слышите, как я стучу? – вот-вот раздастся рык Фарадея. – Среди жнецов уже двести лет не было глухих. Вы – первые!

Но когда они открыли дверь, там стоял не жнец Фарадей, а пара офицеров. Не обычная полиция, а офицеры Охраны Лезвия, на что указывал соответствующий знак на груди их униформы.