Чужая воля - Наталья Александрова

– Гораций! – в ужасе завопила я. – Тырехнулся? Это же опасно!

Но Гораций только облизнулся и отошел от меня на безопасноерасстояние. Вспомнив, что Валентин Сергеевич описывал опыты на животных, ярешила, что такому здоровенному ротвейлеру не станет плохо от малого количествапорошка. Кстати, совершенно не ясно, сколько он его съел, во всяком случае,больше чем я. А на меня пока что порошок никак не подействовал. Посидевнемножко, я оделась и решила выходить «на дело». И тут, когда я уже подходила кдверям своей квартиры, меня слегка качнуло, и в голове возник странный шум –как будто завыл ветер, и сквозь этот вой доносились еще какие-то непонятныешорохи, стуки, скрежет… Я остановилась в испуге, но потом взяла себя в руки ирешила идти. Очевидно, лекарство начало действовать, но вот как – это мы ещепосмотрим.

Ключи от квартиры я опустила в почтовый ящик Эрика – если язадержусь, он погуляет с Горацием, заодно приглядит, не случилось ли чего ссобакой после того, как Гораций сожрал порошок. У двери парадной я столкнуласьс приятной соседкой с третьего этажа. Она мило мне улыбнулась и поздоровалась…И вдруг сквозь шорох и треск в моей голове я расслышала злую и сбивчивую речь:

«Ходят тут всякие молодые стервы… Где уж мужа уберечь, когдакаждая норовит к нему в постель запрыгнуть. А мне уже пятьдесят два, и как никрути, сколько денег не расходуй на косметику, как ни истязай себяфизкультурой, меньше сорока мне уже никто не дает… Поубивать бы всех молодыхбаб…»

Я уже открыла рот, чтобы сказать милой соседке, что онаошибается, что сорок лет ей ну никак нельзя дать, минимум – сорок восемь, нововремя опомнилась, сделала даме ручкой и выскочила на улицу. Ай да порошочек!

Оглядевшись и убедившись, что меня никто не видит, я юркнулав кусты, не без некоторого содрогания, потому что это было то самое место, гдесовсем недавно прятался стрелок-неудачник. Здесь я заняла давно облюбованныйнаблюдательный пункт и стала ждать. Погода была сегодня хорошая, одета я посезону, так что вполне могу провести минут сорок в ожидании дамы-злодейки.Свисты и шорохи в моей голове стали еще сильнее, временами в них врывалисьобрывки фраз.

Открылась дверь нашего подъезда. Я насторожилась, но напороге появилась все та же пятидесятилетняя соседка, с которой мы ужесталкивались сегодня, на этот раз с мужем – рослым представительным брюнетом сседыми висками.

– Пройдем немножко пешком, дорогой, – прощебеталадама, нежно глядя мужу в глаза, – а то ты совершенно не бываешь навоздухе. Вон какой стал бледный!

– Хорошо, дорогая! – ответил муж. Тут же сквозьшум и завывания ветра в моей голове прорезались перебивающие друг другамонологи:

«Хоть бы ты, старый козел, наконец угомонился! Ни одной юбкине пропустишь! И ведь старше меня, паразит, а выглядит как огурчик!»

«Вот ведь, увязалась за мной, старая галоша! Теперь ни зачто не отвяжется! Только я с Лялечкой договорился – и на тебе! Все планы моисорвала! А Лялечка, лапушка, ждет меня сейчас… Ух, скотина старая! Убил бы,своими руками убил…»

Муж нежно улыбнулся жене, она взяла его под руку, и они неспеша удалились по дорожке. Я проводила их изумленным взглядом, подумав, какусложнилась бы семейная жизнь, если бы препарат В-17 продавался в каждойаптеке.

Прошло еще несколько минут, и на пороге появилась РаисаКузьминична. Я не собиралась подслушивать мысли славной старушки, но ониволей-неволей зазвучали у меня в голове.

«Ну не паршивец ли! Ведь все, все как есть цветы обожрал! Ужалоэ-то думала, не тронет – и горькое, и колючее. Все равно объел! И что с ним,негодником делать? Витаминов ему, что ли, не хватает? Так я ему и овеспроращивала, и специальные кошачьи витамины покупала – все равно, разбойник,цветы жрет…»

Я улыбнулась: Раиса Кузьминична не спеша удалялась подорожке, обдумывая свои непростые отношения с полуперсидским котом Тихоном.

Следом за ней из подъезда вылетела, пританцовывая,пятнадцатилетняя акселератка с седьмого этажа. Меня чуть не оглушил рэп, которыйона слушала – плейер на поясе, наушники на голове, а когда она начала мысленносравнивать достоинства знакомых мальчиков, я мысленно сконфузилась и подумала,что вероятно, старею, но вольность нравов современных тинейджеров не кажетсямне синонимом внутренней свободы.

И тут, наконец, из дома вышла она – та самая дама в томсамом голландском пальто. Видимо, это пальто она считала своей униформой –чтобы, не дай Бог, никто не усомнился в том, что она – это именно она… То естьвовсе не она, а та, за которую она себя выдает… Я немножко запуталась, но сутьмоих рассуждений сводилась к тому, что она носит осточертевшее голландскоепальто не снимая, как некое подобие пароля или опознавательного знака. При видедамы я начала более внимательно вслушиваться в чужие мысли, надеясь узнатьчто-нибудь более интересное, чем поведение котов и супружеские измены – но нетут-то было. Сквозь шум и шорох в моей голове пробился незнакомый звук – ровноенегромкое гудение. Я вспомнила, как в прежние годы у нас в стране глушили зарубежныерадиостанции, и поняла, что моя дама умеет каким-то образом блокировать своимысли так, что прочитать их у меня не получится. Со своей стороны, я ожидала,что мои мысли тоже блокируются за счет приема В-17, иначе мне пришлось бынесладко. Действительно проходя мимо моего укрытия, дама как-то беспокойноповела головой – видимо, тоже услышала гудение моей глушилки, но не повериласвоим ощущениям. На всякий случай я срочно стала думать о желтых листиках ибелочках в Сосновском парке, пока дама не удалилась на достаточное расстояние внаправлении автобусной остановки.

Я осторожно двинулась следом, используя кусты, какприкрытие. Дама села в подошедший автобус. Я еле успела за ней, надеясь, чтодама не обратит на меня внимание: автобус был полон, мы находились далеко другот друга.

В автобусе я чуть не оглохла от навалившихся на меня со всехсторон обрывков чужих мыслей – по большей части совершенно примитивных инеинтересных. Кроме того, я должна была еще следить, не выйдет ли дама изавтобуса, но, как и большинство пассажиров, она ехала до метро.

Скажу сразу, по части сыска я многих могу заткнуть за пояс,потому что следила я за своим объектом виртуозно, и даже, как в лучшихтрадициях советского детектива, спряталась за развернутый газетный лист, проделавв нем дырочку для наблюдения. В вагоне метро мы с дамой уселись каждая в своемуглу, поскольку народу было немного. Я с интересом прослушала мысли своейсоседки справа – вульгарной ненатуральной блондинки, которая размышляла о своейличной жизни, употребляя сочную смесь из терминологии героинь телесериалов инекоторых непечатных оборотов великого и могучего русского языка. Затем яненадолго переключилась на мысли сидевшего напротив пожилого седовласогогосподина абсолютно профессорского вида, который меланхолично поглядывал на моюсоседку и примерно в тех же терминах обдумывал все то, что бы он сделал с ней,оставшись по счастливой случайности вдвоем на необитаемом острове.