Чужая воля - Наталья Александрова

– Гораций, миленький, ты цел? Они тебе ничего несделали?

– Он цел! – Эрик повысил голос, а Горацийпосмотрел на меня с большим изумлением: что это на меня нашло.

– Разумеется, они хотели убить Горация, чтобы полностьюменя деморализовать! – вскричала я. – И не спорь со мной, собака –это единственное, что у меня есть родного на свете. Они убили бы Горация, апотом шантажировали меня по телефону, что сделают со мной то же самое… Илипросто хотели лишить меня единственного защитника…

– Но ты же сама говоришь, что они, эти бандиты, вовсене могут быть уверены, что ты что-то знаешь о препарате!

Я попыталась поцеловать Горация в морду, но он ловкоувернулся.

– Ну хорошо, хорошо, – терпеливо продолжалЭрик, – ты же видишь, что Гораций жив и здоров, незачем впадать в панику.Теперь-то, когда убили того типа, похожего на Волонте, они точно знают, чтоконкурирующая фирма не дремлет. Ряды их редеют.

– Послушай, мне вот что пришло в голову, –оживилась я. – Нужно столкнуть лбами твоих и моих злоумышленников. Пускайони друг с другом борются, авось и сломают друг другу шеи. А пока вот что.

У тебя на той вчерашней платежке ведь есть все, эти самые…ну…

– Реквизиты.

– Вот-вот. Так их можно вычислить по этим реквизитам.Как ты говорил – фонд «Арвен»?

– Вообще-то говоря, попытаться можно. Нам на руку то,что деньги придут на счет моего фонда уже проконвертированными в рубли, так чтоих банк должен быть здесь, в России. Если бы деньги ушли куда-нибудь вШвейцарию или, не дай Бог, на Каймановы острова, ничего нельзя было бывыяснить. А так в России… кое-какие связи в банковском мире у меня есть, такчто можно выйти на их след. Хотя, конечно, это нарушение тайны вклада, нодумаю, раз они действуют нечестно, то и мы тоже можем поступить также, хотя мнеэто и глубоко претит…

– Ну-ну, для хорошего дела можешь один раз поступитьсяпринципами.

– Все зависит от того, что они собираются потом делатьс деньгами, – продолжал Эрик, никак не отреагировав на мою шпильку. –Если они эти деньги снова проконвертируют – на этот раз в валюту-то после этогоони исчезнут бесследно. А вот если деньги нужны им наличными, а это весьмавероятно, хотя бы часть – для расчетов со всякими исполнителями, для оплатыразных счетов, то они должны появиться в банке… Причем, зная психологию этойпублики, их недоверие ко всем на свете и больше всего – друг к другу – можнорассчитывать на то, что в банке или рядом с ним появится значительная частькоманды.

– И тогда мы сможем натравить на них тех,других! – в полном восторге воскликнула я. – А пока ты все-такидолжен пойти на работу, а то твои подчиненные будут очень волноваться, потомучто раньше, как я понимаю, ты на работу никогда не опаздывал.

– Мало ли чего я раньше никогда не делал! –вздохнул Эрик.

– Например… – прищурилась я.

– Мне не хочется уходить, – пожаловался он, –не хочется идти на работу.

– Подумаешь, невидаль! – отмахнулась я. –Мне, например, раньше никогда не хотелось идти на работу.

По глазам Эрика я поняла, что для него такое раньшесчиталось немыслимым. Что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз.

– Я знаю способ подсластить пилюлю, – улыбнулась яи поцеловала его тихонько в уголок туб. – Ты думай, что рабочий деньпройдет быстро, а вечером мы с Горацием будем тебя ждать.

Горация я упомянула, чтобы соблюсти приличия. Эрикприободрился и собрался уходить, только я попросила, чтобы он, когдаокончательно уже пойдет на работу, зашел бы ко мне и занес записки ВалентинаСергеевича, я хотела бы их дочитать.

Его не было долго, так что я уже начала волноваться. Наконецраздался неуверенный звонок. Эрик стоял на пороге, но Боже мой, как онотличался от того Эрика, что покинул полчаса назад мою квартиру. Тот былкрепкий, достаточно молодой мужчина, правда худой и с заботами на лице, но всеже, после трогательного общения со мной, вполне благополучный. Теперь же напороге стоял неврастеник с абсолютно серым лицом и затравленным выражением вглазах.

– Что случилось?

– Ничего, – он пошатнулся, я едва успелаподставить ему стул. – Сейчас, когда я был там, у себя, вдруг опять началось.Я очнулся и ничего не помню. Минут пятнадцать так просидел. Это ужасно…

Действительно, все было ужасно. Я прижала его бедную больнуюголову к груди. Эрик совсем пал духом.

– Что все это значит? За что мне такое? – бормоталон.

– Такого ведь раньше не было, – осторожно началая, – раньше тебя мучили только вечером после работы… Что изменилосьсегодня? Когда, ты сказал, придут деньги?

– Скорее всего, завтра.

– Знаешь, Эрик, по-моему, тебе нужно скорее уходить издома, тебе станет легче.

– У меня такое чувство, что это не я, а чужой человекзаставляет меня делать то, что нужно ему.

– Но ведь тебе сейчас действительно нужно идти наработу, значит, в данном случае ваши интересы совпадают? – пошутила я.

Он взглянул на меня с укором и вышел. После его ухода я далаволю своему гневу.

Да что же это такое? Как они смеют? Кто такие «они», я неуточняла, но зла была ужасно. Мне было жалко Эрика, в душе все просто клокоталоот бессильной ярости. Так издеваться на человеком! Да не просто над каким-топосторонним, а над Эриком!

Дело в том, что пока Эрик ходил за записками, я успелаквалифицировать свое чувство, когда мы стояли на лестнице, обнявшись. Чувствоэто было нежностью. Мне хотелось опекать Эрика, заботиться о нем, выполнять егомелкие капризы… Разумеется, как только он перестал меня обнимать, все прошло.

Вы не поверите, но раньше я такого никогда не испытывала.Вот, честное слово, три раза была замужем, и выходила каждый раз по любви, тоесть это я тогда так считала, но нежности не испытывала ни к одному мужчине.Очевидно, так на меня повлияла смерть мамы и Валентина Сергеевича; Гораций –единственное существо, которое, я знала, без меня пропадет, вся атмосфера вквартире. Одним словом, я стала другим человеком, и тут очень кстатиподвернулся Эрик. Как славно мы могли бы проводить время! Спокойно, не надоедаядруг другу… Так нет же, нужно же было вмешаться этим чертовым гипнотизерам ивсе испортить!

Хватит прятать голову под крыло! Нужно действовать. Покапридут деньги, Эрик рехнется. А ведь у нас нет никаких доказательств, что имуправляет чья-то чужая воля. Значит, принимаю как гипотезу, что злодейка – тасамая дама в шикарном пальто, то есть маскируется под нее. Что я могу про нееузнать? Живет на одной площадке с Эриком… Полно, живет ли? Если она – не та, закоторую себя выдает, то для чего ей жить в той квартире? Ей нужно только быватьтам в то время, когда она воздействует на Эрика, то есть вечером, примерно спяти и до полвосьмого. А в остальное время находиться в той квартире ей простодаже опасно – мало ли кто зайдет или позвонит… Правда, судя по всему, та беднаяженщина, которую заменили, была здорово со странностями. Или просто оченьодинокая, раз никто не хватился ее столько времени. Но о ней я думать пока небуду. А буду думать о той, другой, которая угрожает Эрику. Сколько раз я еевидела? Два раза, причем оба раза она входила в подъезд. Это было утром, мы сГорацием возвращались с прогулки. Стало быть, она приходит в наш дом утром, нерано, потому что мы с Горацием любим поспать и на утреннюю прогулку выходим нераньше десяти. Значит, в районе одиннадцати она приходит. Это она делает длятого, чтобы никто не заподозрил ее, потому что у той, первой дамы, привычкибыли неизменны – она-то как раз вставала рано и шла на прогулку в Сосновку,чтобы встретить поменьше народу. А эта приходит, посидит немного и по логикевещей должна отчалить до вечера, потому что делать ей в той квартире на шестомэтаже абсолютно нечего. Стало быть, она выходит и возвращается незадолго доприхода Эрика с работы, чтобы внушить ему насчет платежки. Но сегодня, раз онауже успела с утра поиздеваться над Эриком, то, следовательно, она дома. Итеперь скоро уйдет до вечера, потому что, как я уже говорила, делать ей в тойквартире абсолютно нечего. И никто, кроме Раисы Кузьминичны, не смог бызаметить ее отлучки, – остальным недосуг беспокоиться о соседях, да многиеи незнакомы. Но Раиса ведь тоже живой человек, уйдет куда-нибудь – в магазин,сериал смотреть, так что дама ничем не рискует. И почему бы мне не проследитьза злодейкой-дамой в надоевшем уже голландском пальто? И если повезет, я узнаюпро нее кое-что интересное – куда она ходит, где живет, с кем общается.Некоторых ее компаньонов я видела в Сосновке – того несимпатичного плешивогомужичка и красивого блондина. Они, разумеется, тоже держат меня на примете, разя живу в той же парадной и общаюсь с Эриком. То есть, они не знают, что мытесно общаемся, думают, что просто гуляем с собакой по-соседски. Но я же несобираюсь следить за дамой в открытую. И потом, нужно бить их тем же оружием.Пока что только они следили за Эриком и портили ему жизнь. А теперь я будуследить за ними – все равно, делать мне нечего, то есть, разумеется, мне естьчем заняться – Бельмоном, но об этом сейчас не может быть и речи.