Незабываемая ночь - София Джеймс

– Бог мой.

– Шейборн, что значит для тебя эта женщина? Кто она?

– Друг.

– И любовница.

– Это было давно.

Музыка смолкла, к ним подошли знакомые, что-то говорили, смеялись. Из-за того, что испытывал он сам, происходящее вокруг казалось неуместным фарсом. В группе людей была сестра Литтона, леди Пруденс Стейнс.

Девушка взяла Шейборна за руку и развернула.

– Лорд Луксфорд, позвольте представить вам мисс Кристал Смитсон. Этот сезон для нее первый в свете, она выразила желание с вами познакомиться.

Мисс Смитсон покраснела до корней волос от такой характеристики, но сестру Литтона это не смутило.

– Лорду Луксфорду необходимо скорее начать практиковаться в танцах, надеюсь, он не откажется стать твоим кавалером.

Если не брать в расчет возможность грубо отказать, у Шейборна не было других вариантов, и он улыбнулся.

– У меня свободен вальс в конце вечера, лорд Луксфорд. Записать ваше имя?

– Это будет для меня честью, мисс Смитсон.

Он говорил спокойно и тихо, но скорее от оцепенения. Девушка закрыла блокнотик и посмотрела на него.

– Если вы предпочитаете другое время, я пойму.

Шейборн покачал головой и улыбнулся так искренне, что на щеках девушки появились ямочки. Она была прекрасна, как Анна когда-то. Но ему нужна совсем другая женщина, которой сейчас нет в Англии, она принадлежала ему, но он ее потерял навсегда.

Он оглядел зал и понял, что все присутствующие смотрят только на них. В душе шевельнулась тревога. Из человека, всегда видевшего в людях прежде всего хорошее, он превратился в того, кто первым делом замечает плохое. Внутри его мрак и пустота.

Аврелиан наблюдал за ним, отойдя в сторону. Пожалуй, только он понимал, что происходит с Шейборном.

Когда Пруденс Стейнс и Кристал Смитсон удалились, Шейборн повернулся к нему.

– Ты выглядишь озабоченным, Лиан.

– Селеста Фурнье, при всех ее недостатках, подходит тебе больше, чем любая из этих порхающих бабочек. Прошлое тебя не отпустит, размеренная жизнь скоро наскучит.

Впервые за этот вечер Саммерли улыбнулся искренне.

– Давай выпьем бренди, Лиан. В салоне для карточной игры.

Они вышли из шумного зала и прошли в комнату, порадовавшую тишиной.

Через три часа Шейборн покинул бал. Небо над головой было ясным и усыпанным звездами, что в Лондоне случается редко. Он задался вопросом, видит ли Селеста Фурнье то же самое, или ее уже нет на этом свете, она убита из-за дерзкого решения уничтожить шпионскую сеть Наполеона.

– Господи, молю тебя, пусть она будет жива, – произнес он шепотом и поразился силе своего желания.

Покинув Париж, Селеста направилась на север. Оставшись без поддержки, старалась быть особенно внимательна и осторожна. Она была в привычном образе юноши, стоптанные ботинки и поношенная одежда не привлекали внимания, к тому же она ни с кем не обмолвилась и словом. По дороге ей удавалось находить еду: овощи на полях и сочный виноград на плантациях. В Бове она обменяла четки на рыбу, в Амьене продала распятие за золотую монету. Такие вещи всегда с удовольствием покупали.

Селеста мечтала лишь о том, чтобы к ней опять вернулись силы, отступила тошнота и прошла слабость. Она так похудела, что под кожей проступали кости.

Она спала в лесу, под деревьями, чтобы оставаться никем не замеченной. Мылась в реке. К счастью, короткие волосы немного отросли, теперь их можно было собрать и закрепить на затылке.

После суда над Бенетом она дала Леграну слово, что останется в комнате, которую он для нее нашел, однако сбежала при первой возможности. Селеста понимала, чего он хочет, видела в его глазах, ощущала в дыхании и каждом звуке, когда он говорил: «Я смогу защитить тебя, дорогая». После Саммера она никого к себе не подпускала и готова была прикончить любого, кто попытается к ней прикоснуться.

Саммер.

Имя ласкало слух. Она была уверена, что с ним все хорошо, он жив и здоров. Еще до ее отъезда в Париже появились слухи, что лучший агент Уэлсли вернулся на родину, в Англию. Он получил титул. Теперь его называли лорд Луксфорд. Его имя произнес Аврелиан де ла Томбер, когда она видела его второй раз, уже с рассеченным подбородком.

– Как повезло Шейборну, что он вырвался из ваших лап, мадемуазель Герен.

– Он благородный и сильный человек, я желаю ему только добра.

– Да, в отличие от вас, мадемуазель, женщины, продавшей душу и дьяволу, если бы он хорошо заплатил.

– Надо, чтобы кто-то узнал цену. – Она была с ним сдержанна, как с другом дорогого ей человека. Они, несомненно, когда-то встретятся, ей не хотелось, чтобы у де ла Томбера был повод говорить о ней Саммеру плохое.

– Ваши сведения наделали столько шуму, полагаю, он оглушил и вас.

– Гниющее яблоко видно по кожуре.

Он рассмеялся и манерами вновь напомнил ей Саммера.

– Надеюсь, вам не угрожает опасность? – Она не желала ему смерти, не хотела брать еще один грех на душу.

– Я хамелеон раненый, но меня стоит бояться. Не волнуйтесь за меня. К тому же мои руки чисты, я не причастен к делу Дюбуа, просто осведомлен о том, что произошло, как наблюдатель от военного министерства.

У них была всего пара минут, но она успела передать ему нож, и он ловко сунул его в карман. Потом француза увели, больше она его не видела.

Бенет казнен, дети Дюбуа отомщены, как их отец и дядя.

Кэролайн она не навещала намеренно, но однажды получила записку, доставленную уличным мальчишкой:

Селеста была слишком слаба для такого путешествия, поэтому решила идти на север. Все дни слились в один нескончаемый поток времени. Селеста даже принялась отмечать на клочке бумаги закаты и восходы, чтобы как-то за ним уследить.

Порой, ложась на траву отдохнуть, она испытывала чувство, что больше не одна. Закрывала глаза и представляла, что под головой у нее ладонь Саммера, сильная и теплая, и вскоре ей начинало казаться, что он сам здесь, рядом.

Холодало. Сменялись времена года, лето переходило в осень, деревья в лондонских парках меняли окраску. Они радовали глаз багряно-коричневым, оранжевым и красным цветами. Края дорожек были усыпаны листвой.

Сегодня на прогулке в Гайд-парке к Шейборну присоединился Лиан. Вдали от посторонних ушей им было легче говорить откровенно.

– Кажется, ты меньше хромаешь, друг мой. Рана больше не беспокоит?

– Врач говорит, что с ногой все неплохо. Обещает, к Рождеству я забуду о проблеме.