Незабываемая ночь - София Джеймс

– Надеюсь, нет. В основном, он писал о своих чувствах, тревогах…

– А о тебе?

– Нет. Только о моей матери.

– Глупо доверять секреты бумаге, если ты ведешь тайную жизнь и окружен шпионами. Надеюсь, никому не придет в голову, что он твой отец. У Брижит Герен и своих проблем было предостаточно.

– Гай Бернар мертв. Кроме него, никто бы не догадался. За исключением, разумеется, Кэролайн Дебюсси.

Услышав последнее имя, Шейборн резко повернулся и нахмурился, а потом взял сумку и жестом велел следовать за ним.

Река оказалась глубокой, внизу вода была очень холодной, но Селеста упорно шла вперед и уже выбралась на берег, когда почувствовала, что теряет сознание.

– Мне… надо… отдохнуть. – Это из-за удара и раны на голове. Она всегда была выносливой, могла без устали ходить по парижским улицам много часов подряд. Перед глазами пронесся темный вихрь, шум в ушах почти оглушил. Через секунду она ничего не видела, потом стала оседать, попыталась ухватиться за что-нибудь, но не нащупала под рукой опоры.

Шейборн услышал за спиной шум дыхания, повернулся и увидел падающую в кустарник Селесту. Толстые ветки поддерживали тело, оттягивая момент соприкосновения с землей. Он бросился к ней, подхватил и положил на траву. Из раны на затылке вновь стала сочиться кровь. Он взял сумку и положил ей под ноги. Через несколько мгновений Селеста пришла в себя, ресницы дрогнули, пальцы вонзились в траву.

– Я… со мной все хорошо. – Она попыталась сесть, но Саммер удержал ее, положив ладонь на живот.

– Нельзя вставать резко, иначе опять упадешь в обморок. Поверь мне.

– С тобой… такое случалось?

– Дважды. На Мадейре, когда болел, я рассказывал тебе, а второй раз в Португалии.

Она кивнула и вытерла лицо рукавом.

– Подожди, я сейчас…

Она подняла голову и сразу опустила, закрыв глаза. Длинные темные ресницы касались скул. Шейборн подумал, что ни у одного мальчишки не может быть таких ресниц. Он взял флягу с водой и поднес к ее губам.

– Глотни. Станет легче.

Она сделала несколько жадных глотков и приподнялась на локте. Шейборн заметил, что нос ее сильно распух.

– Тебе не трудно дышать?

– Я могу дышать только ртом. Кажется, нос сломан.

– Нет, просто сильный удар. Будь он сломан, текла бы кровь и он болел так, что невозможно терпеть.

– Надеюсь… ты прав. – Селеста говорила с трудом, голос был слабым, глаза неестественно блестели.

– Я тебя понесу. Нам нельзя задерживаться.

Она покачала головой, но он уже поднимал ее, подхватив под колени и обняв за спину. Она оказалась легче, чем он думал. Видимо, его сбила с толку округлая грудь и ягодицы.

Сердце его билось ровно, он шел легко, будто не устал и не был ранен. Селеста чувствовала себя обессиленной, голова кружилась, временами становилось зябко. Она решила, что всему виной кровопотеря. Попыталась представить, как идет сама, и поняла, что нет, не сможет. Спасибо Саммеру, в целом мире нет больше человека, который поступил бы так, как он. Она не рассчитывала на такую щедрость судьбы, ведь много лет ей приходилось выживать одной в городе, где царили произвол и насилие.

Его желание помочь удивляло еще и потому, что он знал о ней много, много того, что хотелось забыть; понимал, как низко она пала, видел, как она повела себя в темнице Шевалье.

Саммер сделал из мантии перевязь и посадил Селесту так, что мог нести ее, освободив руки. Гениальная мысль, однако через час он устал и вспотел. Начал накрапывать дождь.

– Я смогу идти, – настаивала Селеста, но он покачал головой.

– Так быстрее. К ночи надо быть как можно дальше от города.

– Без меня ты уйдешь дальше.

Неожиданно Шейборн захохотал:

– Предлагаете мне оставить вас в лесу, мадемуазель Фурнье? Одну? Истекающую кровью?

– Любой на твоем месте давно бы так сделал. Я не стою этого риска.

– Хороши же были твои друзья, раз ты так говоришь.

Селеста решила не говорить, что у нее нет друзей и никогда не было, но признание прозвучало бы слишком грустно, а момент и без того безрадостный. Даже в детстве и юности она не подпускала людей близко, если не считать отношений с Саммером, длившихся несколько месяцев.

Шейборн остановился только с началом сумерек.

– Останемся здесь до рассвета, потом двинемся дальше. Отсюда хороший обзор, мы заметим каждого, кто к нам направляется.

Все так и было. С одной стороны полянка огорожена холмом и лесом, с другой открывался вид на луга.

– Костер разводить не станем, надеюсь, дождь не усилится. Надо устроиться под большим деревом, тогда останемся сухими. Как твоя голова?

– Немного лучше. Головокружение и слабость, но боли нет.

– Поешь, почувствуешь себя намного лучше. У нас есть хлеб и сыр.

Он опять принес сумку и достал вчерашнюю еду. Селесте показалось, она в жизни не ела ничего вкуснее.

Потом легла на подготовленный Саммером настил из веток, устроенный под раскидистым деревом. Тучи неожиданно исчезли, небо стало чистым, звезды казались особенно яркими на темном фоне.

– Если бы я не потеряла дневник отца, тогда, возможно…

– Нет. Те солдаты все равно бы догадались, что это мы. Я по их глазам понял, что указ из Парижа им уже доставлен.

– Как думаешь, твой друг Аврелиан де ла Томбер узнает о нашей драке?

– Не уверен, но очень надеюсь. Нам бы неплохо скорее попасть на юг, в Блуа. У меня там есть верные люди, Лиану о них известно. Мы могли бы получить новые документы и ехать дальше вполне легально.

– Ты всегда так оптимистически настроен?

– Разумеется. После каждой неудачи или поражения я стараюсь найти новый путь или способ, который принесет удачу.

– Как же тебя поймали в Испании?

– Неожиданно. Везение было на стороне французского патруля. Я потерял тогда хорошего друга.

– Друга? – Селесте было интересно узнать больше.

– Гильермо Гарсиа. Он был отличным парнем, патриотом и не заслужил смерти из-за нелепой случайности.

В голосе слышалась печаль от утраты, он горевал искренне, видимо, друга ему очень не хватало.

– Со мной происходило то же самое, когда умер папа́.

– Он умер у тебя на глазах?

– Да. С ножом в груди. Меня успокаивало немного лишь то, что нож этот держал в руках человек опытный, надеюсь, отец не чувствовал боли.

– А что было с тобой потом?

– Я не помню.

Зрачки его превратились в темные точки. Она знала, что сейчас они оба вспоминают минуты каждый своей трагедии.