Его птичка - Любовь Попова

 Даже смешно.

Врач и против таблеток.Просто я всегда хотела чувствовать Рому, без барьеров, без условностей, как в тот, первый раз, когда ощущаешь пульсацию живой горячей плоти, вкус семени.

 Но даже здесь он закрывался.

Сейчас же я как кошка, объевшаяся сметаны мурчу у любимого под боком, пальчиком очерчивая гладкую кожу его груди.

Его тело не было похоже на атлетические фигуры наших парней из группы. Все-таки физических сил хирург тратит меньше, чем танцор. Хотя напряжения в разы больше.

Но Рома занимался, это было видно по развитым мышцам на руках, и той силе, с которой он сжимал меня во время секса. Но скоро все закончилось. И то щемящее чувство груди стало стремительно превращаться в боль.

Зазвонил телефон.

Первая встреча за неделю, полчаса, а ему уже пора бежать. Операция. Исследование. Начальство. Что угодно, только чтобы не сдать позиций ни на миллиметр. Только бы не дать мне приблизится к нему, ни на шаг.

Рома закончил разговор.

И бинго!

 Мое первое предположение оказалось верным. Операция — через час.

Но разве он мог просто встать и уйти в душ. Нет, он, выбросил в мусор презерватив, тут же накрыл мой рот губами и стал жадно пить мою привязанность, уже остро перерастающую в неизлечимую болезнь.

— Птичка...

Его извиняющийся тон делал только хуже. Хотелось вцепиться, не отпускать, потребовать остаться, но пальцы сами собой разжались, и губы разжались, выдавливая улыбку.

— Я все понимаю.

— Да, знаю. Не успеваю, как следует насладиться твоим маленьким телом, — шептал он, целуя мою шею, заставляя изгибаться и жаться к нему теснее, — в выходной обязательно останешься на ночь.

— А может, сходим куда-нибудь? — осторожно спросила я, прекрасно зная, что он сейчас ответит.

Было глупо надеяться на романтическую прогулку, на поцелуи под заснеженными деревьями, на зеленый чай в любимой кофейне.

Было глупо надеяться, что он уступит, но я все равно с надеждой смотрела в сразу посерьезневшие глаза.

 Рома на это только нахмурился, но потом его лицо приняло обычное, слегка насмешливое выражение.

— Я лучше буду наслаждаться твоими шпагатами в кровати, чем морозить яйца на улице. Погуляешь с подружками, я же предлагал тебе денег.

— Ты опять за свое? — тело напряглось и я села, вперивая взгляд на город раскинувшийся белым океаном за окном.

 Ноябрь не радовал погодой. Погода, такая жаркая недавно, стремительно портилась и между нами.

— Ладно, закроем тему, — безразлично пожал он плечами и вдруг резко дернул меня за волосы, вызвал болезненный стон и уложил назад.

— Твои феминистские наклонности уже подбешивают.

Встав в полный рост, он дал мне возможность любоваться крепким торсом и широким разворотом плеч. Я бы и рада заниматься этим всю ночь, как он обещал, но в очередной раз зовет труба.

— Не смотри на меня так, Аня.

— Я не смотрю. Всё понимаю, — проглотила я обиду, думая о том, чего мне стоило сорваться на ночь глядя, когда отгремели спокойной ночи малыши и приехать к нему, потратив деньги на такси.

 Я не брала у него денег и дело было не в принципиальности, просто в мозгу до сих пор сидел таракан, напоминающий о дорогущей, незаслуженной покупке.

Айфон последней модели, взамен утерянного в аварии Самсунга.

 Неравнозначная замена, но спорить с ним было бесполезно.

— Давай хотя бы самсунг, мой телефон меня вполне устраивал.

— Аня, — резко, непримиримо. — Я должен знать, что твоя труба не накроется, когда я захочу тебя видеть. Понимаешь?

О, я понимала.

Понимала, что превратилась в девушку на побегушках, и к своему стыду не хотела ничего менять.

Слишком крепкими были объятия, казавшиеся оплотом мира, слишком властными было ощущение члена внутри, невероятно восхитительное, словно выступление на сцене.

Рома стал всем и как бы это было неправильно, не вовремя. и вообще не нужно никому из нас, он перекрыл даже любовь к балету.

Предательница. Ведь ты понимаешь Аня, что значит для него работа, просто твоя перестала иметь столь решающее значение.

— Я все прекрасно понимаю, — как заведенная, убеждала я себя.

Натянула на рот милую улыбку, не хотела показаться назойливой или непонимающей.

Потом села, судя по потемневшим глазам Ромы во вполне соблазнительную позу и провела кончиком пальца по твердому животу и столько же твердому члену.

Его вид не пугал, он  был большим,с выпирающей розовой головкой, он спокойно помещался в моем теле.

Он, если честно, если говорить со всей откровенностью, со всей звенящей в ушах откровенностью — был идеальным. Таким, что хотелось и рукой провести, и в рот взять.

Я пока ограничивалась первым, наверное потому что знала, что Рома от моей невинности сходит с ума, а еще от того, что был первым, а мне хочется чтобы и единственным.

 Но мечтать стать примой балериной проще, чем мечтать о том, как Рома будет снимать с меня свадебное платье.

Он утробно застонал, когда я обхватила пальцами основание и легонько сдавила, ровно, как он учил. Он очень любит меня учить, направлять, заставлять биться от предвкушения, от жажды напиться из источника, которым я его считаю. Мой личный оазис. Нереальный, и такой прекрасный.

Он вновь вздрогнул, и резко обхватил мое запястье рукой, а другой сжал подбородок, заставляя поднять взгляд.

— Вот и молодец, что понимаешь, — пробормотал он хрипло, вглядываясь в меня, лаская лицо, стараясь очевидно совсем поработить. Проблема то была, как раз в том, что я не против. Совсем не против.

— Я же не заставлял тебя приехать.

Конечно, не заставлял. У нас вообще все добровольно и взаимно приятно. Он просто сказал заклинание, словно вводившее меня в гипнотический транс.

 Ты мне нужна.

Три слова. Десять букв и словно вся жизнь в одном правильно построенном предложении. Мне  сносило голову, я по возможности бросала всё и мчалась и летела, и парила.

 К нему, к нему, и пусть потом будет больно, и пусть потом не будет ничего.

Сейчас он есть. «На полчаса», — подсказал противный внутренний голосок. Вот чего ты достойна. Получасового перепиха и заказа такси.

Сама доеду, — мысленно произнесла я.

Еще раз коснувшись моих губ, Рома сделал пару шагов до платяного шкафа и достал большое белое полотенце.

Наверное, профессия действительно накладывает отпечаток, иначе не было бы в его современной квартире столько белого и стерильного. Ни пятнышка в этом храме педанта. Иногда мне кажется, что я здесь лишняя. Вот сейчас возьмут влажную продезинфицированную салфетку и сотрут меня к чертям.