Его птичка - Любовь Попова

Я опустила глаза, смущаясь от такого чудесного комплимента, которые Рома бросал так редко и так к месту.

— Ну что, может все-таки вызовем такси? Нечего тебе по такой погоде пешком шляться.

— Конечно, — не стала я больше спорить, и, прижавшись к двери наблюдала, как он прихрамывая, идет к телефону и открывает приложение «Яндекс такси». Довольно удобное.

— Через четыре минуты, красный ситроен три пять три, — раздался его голос, пока я ждала, прикрыв глаза. Они уже слипались.

Репетиция была не из легких, да и Рома нежностью не отличался. Сколько давал, столько и требовал.

— Спасибо. Я побегу тогда.

— Беги, — кивнул он, уже набирая чей-то номер, и доставая серые боксеры из светлого комода. — Я с утра в пятницу позвоню, — услышала я уже через дверь, прежде чем её захлопнуть.

Я спускалась по лестнице бегом, словно за мной мчалась свора собак, но ведь так и было. Их клыки терзали тело, когда я была рядом со Ромой, и шанса на спасение не было.

Только я могла вытащить себя из этой передряги. Проблема в том, что я не хотела спасаться. Не хотела жить без этих укусов, сносящих крышу, вдохновляющий, и повергающих душу в ад.

Мой личный цербер, мой личный проводник в преисподнюю.

Мой сладкий Рома.

Сев в такси я заметила, как Рома провожает меня взглядом и это принесло новую порцию внутреннего восторга.

 Он ведь заботливый, хоть и хочет показаться гадом. А как он ухаживал, когда я после аварии воспаление подхватила. Палату отдельную выделил, телефон купил, маму в любое время пропускал, а вот заведующую напротив, выпроводил.

Я расслабленно откинулась на спинку сидения, проигнорировав заинтересованный взгляд водителя такси, явно не имеющего русского гражданства. Хотя, мне ли судить.

Не успела я смежить веки, как услышала привычный звук входящего сообщения.

Не от Ромы.

"Как потрахалась?"

Несмотря на то, что люди спешили с работы домой, город не готовился к отдыху и сну. Транспортные службы работали на полную катушку, вычищая улицы от налипшего снега, посыпая скользкие дорожки песком и настраивая сломанные светофоры.

Город напоминал человеческое тело, в котором, как по венам текли микроорганизмы, микробы и вирусы. Каждый имел значение, но лишившись одного, организм ничего не почувствует. Совершенно.

Так и в город, даже если лишиться одной инстанции, сначала и не заметит, но последствия могут быть катастрофическими. Люди же в этой схеме были скорее вирусами. Вроде бы и плохо, но совместно они создавали телу иммунитет. Один же ничего не решал по сути.

Я не хотел быть вирусом, я всегда хотел что-то значить. Может быть даже войти в историю. Хотя же и сейчас я имел почти все, о чем мечтал. Собственное любимое дело, классная тачка, уважение, которого так долго добивался, и Анька.

Маленькая, невинная, такая податливая Анюта Синицына. Птичка, которую я посадил в клетку из собственных рук. Клетка была открыта, вот только она не хотела улетать.

Я медленно ехал по Ленина, осторожно вписываясь в повороты, сдерживая раздражение, если видел очередного идиота на дороге, не включившего вовремя поворотник или зазевавшегося на светофоре. И сколько бы я не думал о предстоящих исследованиях искусственных органов, или операции, которая без меня не начнется, мысли против воли постоянно стекали не в ту вену.

Анна. Аня. Анька. Птичка. Она была в мозгах постоянно. Занозой сидела, вызывая болезненные нарывы. Это отвлекало, мешало, это было не вовремя.

Мстительная Марина уже дышала в спину и ждала промаха Акелы. Её власть в больнице была неоспорима, и по идее, она могла свернуть все, к чему я так долго шел, к херам отменить постройку лаборатории, надавить на мужа и весь совет директоров.

Но не делала этого. Пока. Она просто кружила надо мной, как ворона над кладбищем, приготовив гроб из собственной вагины, и наручников, которые так любила когда-то на меня цеплять.

Я, свернул, наконец, на стоянку первой городской больницы, увидел выходящего из своего «пежо» Новикова. Все-таки французы отличные тачки ваяют. Не зря я сам уже много лет гоняю на «ситроене». Марки разные, а внутренности как у близнецов.

Новиков Леха махнул рукой и направился к багажнику. Любопытно. Отличный кстати приятель, не слишком назойливый. Правда, шутки плоские. Но в толпе врачей, такие заходят на ура.

Психиатр по профессии и призванию вытащил из машины огромную картонную коробку с куклами, как я понял, по торчащим искусственным волосам.

— Друг, твои игры с резиновой Зиной лучше было оставить в тайне, — усмехнулся я, поздоровавшись за руку, которую он протянул, другой перехватывая короб.

— Ха-ха, — передразнил он и провел рукой по своим темным волосам, убирая их с лица. — Это, между прочим для пациентов.

Кто же знал, что недавно назначенный глава отделения так заботится о подопечных.

— С какой свалки ты их приволок? — спросил я, взяв одну куклу в руку, темноволосую с фарфоровым лицом и стеклянными голубыми глазами. Хрень собачья! Даже здесь уже Анька видится. Ну, ведь точно как она, даже вот балетная пачка.

Я резко убрал игрушку в коробку, словно боясь обжечь кожу или душу, если она имелась у хирургов. В чем я порой сомневался. Не каждый способен просто взять скальпель и разрезать кожу, не каждый был способен по нескольку часов хладнокровно рисковать чужой жизнью. Я мог.

Леха помолчал немного, вызвал тем самым еще большее недоумение. Он обычно трындит похлеще бабы. Анька вон и та, молчит больше, наверное глупой показаться боится.

Леха, что-то тихо буркнул, и я различил фразу скорее по губам, чем расслышал.

— Мама с чердака достала.

Я уже открыл было рот, чтобы напомнить, что вообще-то в семье Новиковых один ребенок. И если я помню последний поход в сауну, Леха-то как раз мальчик. Мужиком, язык бы не повернулся его назвать. Впрочем не член делает мужчину, мужчиной.

Взглянув в его побледневшее лицо, я смолчал. Дерьмо.

Не дебил, все понял.

Все наши страхи, мечты, комплексы — все идет из детства. Часто болезненного и несчастливого. Каждый человек, чем-то искалечен в душе: родителями или обстоятельствами, которые родители создавали. Но только выросшему ребенку потом решать, кем стать — маньяком насилующим жертв в подворотнях или психиатром копающимся, как в чужих головах, так и разбирающимся в своей.

Я, например, в детстве коллекционировал камни, вытачивал их до остроты лезвия и искал собак, чтобы посмотреть, что же у них внутри. Наверное, не стоит упоминать, что конечной целью были дразнившие меня уроды во дворе. Фамилия им, видите ли, моя не нравилась.