Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил» - Патрик Радден Киф

* * *

Долорс и Мариан, а также восьми другим задержанным членам группы предъявили обвинение в организации «взрыва, с большой вероятностью угрожающего жизни». Обычно судебные разбирательства такого рода проходили в Олд Бейли. Но здание все еще ремонтировали после теракта, а правительство хотело быстрее начать процесс. Кроме того, если бы процесс происходил в том самом месте, которое обвиняемые пытались разрушить, он мог быть истолкован определенными лицами как предвзятый и необъективный. Поэтому суд, состоявшийся осенью 1973 года, перенесли в Большой зал Винчестерского замка – внушительного средневекового каменного здания XIII века с мраморными колоннами и витражами – в то самое помещение, где в 1603 году сэра Уолтера Рэли[49] признали виновным в заговоре против короля Джеймса (Якова) I. На одной из стен зала висела огромная дубовая копия столешницы круглого стола короля Артура; зеленые полосы расходились от нарисованной Розы Тюдоров[50].

Из тюремного автобуса, везущего сестер Прайс и их соответчиков в Винчестер, доносились повстанческие песни. Каждое утро колонна мотоциклистов и полицейских машин сопровождала их к зданию суда и обратно. Взрывы спровоцировали такую истерию, что полицией были предприняты беспрецедентные и почти театральные меры безопасности. В дневное время в целях предотвращения взрывов запрещалось парковаться на всех прилегающих территориях. Полицейские беспрестанно осматривали крыши соседних зданий. (Возможно, это и не было такой уж глупостью: позже выяснилось, что республиканцы пытались купить дом прямо через улицу от тюрьмы, где содержались подсудимые, прорыть туннель в их камеру и устроить побег. От плана пришлось отказаться, когда местная жительница, владелица дома, отказалась продавать его по неким причинам личного характера.) Когда автобус, окруженный полицией, въезжал во двор здания, Долорс и Мариан показывали толпе, собравшейся снаружи, поднятые пальцы в виде буквы V[51].

Суд превратился в масштабное событие, привлекшее широкое внимание. Актриса Ванесса Редгрейв, известная по своей роли в фильме «Фотоувеличение»[52], изъявила желание послать чек обвиняемым и предложила им свой дом в Западном Хэмпстеде, чтобы они могли остановиться там на время процесса. (Никого из подрывников из тюрьмы не выпустили, так что ее предложение они принять не смогли.) Английская публика и пресса особое внимание уделяли Долорс и Мариан. Их называли «Сестрами террора» и изображали как крайне опасных девушек. Для газеты «Таймс» Долорс с ее «стремлением к более широкой концепции революционного насилия и поддержкой разнообразных идей Че Гевары, Черных Пантер и палестинских партизан» стала некой парадигмой политического радикализма и нестабильности культуры, отвергающей традиционные ценности. Возможно, младшая сестра просто попала под ее влияние? – вопрошала газета. Однако «под тихим голосом и невинным взглядом Мариан скрывался 19-летний боец, хорошо владеющий искусством ведения партизанской войны», которого за умение обращаться с винтовкой прозвали «Вдовой «Армалит». Обнаружив в характерах сестер эту тревожную тенденцию, газета «Дейли Миррор» отмечала, что «легенда о женщинах – пассивных, миролюбивых существах, которые хотят лишь сидеть дома и присматривать за детьми – в конце концов оборвалась грохотом бомб и свистом пуль». Таблоид прослеживал прямую связь между сестрами Прайс и Лейлой Халед – палестинкой, захватившей самолет, и видел причину приверженности этих женщин к насилию в феминизме – «смертоносном освобождении» их.

Открывая в сентябре судебное заседание, генеральный прокурор сэр Питер Роулинсон, добродушного вида барристер (адвокат) со сладким голосом, которого газеты называли «Лоренс Оливье[53] среди юристов», отметил, что бомбы, заложенные в машинах, – внове для Лондона, а в Северной Ирландии они давно уже стали частью повседневной жизни. «Те, кто устанавливает бомбы в автомобилях, находятся в нескольких милях оттуда, целые и невредимые. Весьма трусливая практика», – говорил он. Излагая подробности того дня, Роулинсон указал на Долорс Прайс как на руководителя группы, как на «девушку, играющую главную роль в этой операции».

Сестры вели себя уверенно. Кроме одного члена команды, 19-летнего Уильяма МакЛарнона, который признал вину в первый же день суда, все обвиняемые настаивали на своей невиновности. Долорс сказала, что она вместе с сестрой и их другом Хью Фини прилетела в Лондон за день до взрывов, чтобы провести здесь короткий отпуск. А псевдоним Уна Девлин она использовала, так как является дочерью известного республиканца и ее все время преследуют власти, а потому она уже практически сжилась с чужим именем. В зале суда девушки выглядели дерзкими и беззаботными, даже жизнерадостными. Они хихикали, когда обвинение демонстрировало фотографию искореженного «Триумфа» Майкла Мэнсфилда. (Мэнсфилд, которого все это веселило намного меньше, заметил, что он сам мог оказаться в машине.)

В течение разбирательства, продолжавшегося в течение двух с половиной месяцев, обвиняемые стояли, что называется, насмерть. Обнаружилась, однако, косвенная улика, неопровержимо свидетельствующая об их причастности к преступлению. В своем обвинительном заключении, длившемся 12 часов и занявшем несколько дней, Роулинсон в подробностях восстановил последовательность событий, приведших к взрывам, и определил участие каждого из арестованных. Когда полицейские задержали Долорс в Хитроу, она несла черную полотняную сумку. Кроме театральной программки и того, что описали словами «большое количество косметики», полицейские обнаружили в ней две отвертки и тетрадь на спирали. На некоторых страницах находились обычные наброски и записи: на одной – теологические размышления по поводу Девы Марии, на другой – список продуктов с указанием их калорийности. Но эксперт-криминалист внимательно изучил оставшиеся чистые страницы в блокноте и представил присяжным слабый отпечаток того, что было на предыдущей странице, впоследствии вырванной. Это была схема часового механизма бомбы.