Михаил, Меч Господа. Книга 3. Рейд во спасение - Гай Юлий Орловский

Заслышав шаги Михаила, Азазель быстро повернулся, свеженький и улыбающийся.

– Хорошо выспался?.. Ты должен отвечать «Спасибо, прекрасно», так принято! Тем более что я, как натура чувствительная, могу всю ночь переживать, что не окружил тебя должным комфортом и удобствами, к которым ты привык!

Михаил отмахнулся.

– Не переживай.

– Как можно? – возразил Азазель. – Не могу себе простить, что арфу до сих пор не купил! А так бы ты привычно играл и пел, играл и пел… Сири, на стол! Да не сама на стол, а то сломаешь, корова ты железная, а из духовки на стол!

Михаил опустился на стул, Азазель взглянул на него пытливо.

– Оживаешь?.. Вообще-то ты прав, Мишка!.. Надо спуститься в ад и дать Зарану по рогам.

Михаил насторожился.

– Чего-чего…

– По рогам, – повторил Азазель со смаком, – дать по рогам, а то и сшибить их на фиг. Я уже присмотрел место в прихожей, где их присобачим под вешалку. Заходишь так это эффектно и швыряешь шляпу на торчащий из стены рог!.. У тебя нет шляпы? Для такого случая заведем. Это же так круто. Я всегда восторгался, как в кино герой швыряет с порога шляпу и… никогда не промахивается. Даже если швыряет, не глядя через плечо. Да-да, через плечо не только показывают, но и швыряют! Хотя швыряют не только через плечо… Тебе какую шляпу: трибли, порк-пай, хомбург, цилиндр или легкомысленное канотье?.. Сири, ты не заснула? Накрывай стол!.. Чем-чем, не скатертью, конечно!

Михаил опустил локти на столешницу, чуть наклонился, всматриваясь в отвратительно бодрого Азазеля с угрюмым подозрением.

– Ты о чем?

Азазель картинно охнул.

– Как о чем? Что самое главное в жизни?.. Конечно, трофеи!.. Причем обязательно чтоб присобачивать на видном месте!.. Где-то в прихожей, чтобы все видели, как только входят, и начинали завидовать. Зависть – это такое прекрасное человеческое чувство, что придает остроту и вдохновение поэтам и всем прочим!

Михаил буркнул:

– А при чем здесь шляпы? Ты вообще о чем?

Азазель принял до крайности изумленный вид.

– Как о чем?.. Ты же так горячо настаивал на том, что Зарана нужно наказать! Чтобы другим неповадно. Просто пламенно настаивал! Вот и растопил мое ледяное сердце красавца. Нарядного красавца! Видел, какие туфли я приобрел?

Он выставил ногу вперед и пошевелил ею, показываю туфлю с обеих сторон.

Михаил закрыл и снова открыл глаза, но кривляющийся Азазель не исчез, улыбается ехидно.

– Какие туфли? – проговорил Михаил мрачно. – Ты что несешь?..

– Правду, – ответил Азазель и посмотрел честными глазами, – а то и вовсе истину!

Михаил сказал зло:

– Ты же вечером так убедительно доказывал и даже доказал мне на пальцах, что спускаться в ад не будем! Не стоит, нельзя, непрактично, нерационально, и вообще идиотизм!

– Ну и что? – спросил Азазель в изумлении. – А мы что, не романтики?.. Мы же поэты безголовые, зато с сердцами! Нас пламенные сердца ведут, а не какой-то хилый разум, что появился только вчера и еще не встал на ноги!.. А сердца уже у динозавров были, у нас точно такие же, ничего не изменилось. Они нас ведут… гм… в общем, Мишка, гордись, ты меня переубедил!

– Ты… всерьез?

– Будет по-твоему, – сказал Азазель высоким голосом героя-подвижника. – Идем в преисподнюю, находим Зарана и сшибаем рога. Сумку возьми побольше, я не знаю, какого они у него размера. Лучше рюкзак туриста от фирмы «Людвиг Гегельский», у них самые вместительные, хоть и дорогие, зараза.

Михаил откинулся на спинку стула, расставил ноги пошире и, упершись в бедра, пристально смотрел на Азазеля. Тот ответил победной нахальной улыбкой абсолютного превосходства.

– Признавайся, – проговорил Михаил тяжелым голосом, – где врешь?.. Ты не мог так быстро и беспричинно!

– Беспричинно? – спросил Азазель оскорбленно. – А зачем романтику причина? Мы поэты или не поэты?

– Не выкручивайся, – обвинил Михаил. – Почему поменял свое такое твердое решение?

Азазель в картинном жесте вскинул руки, но словно осознал, к кому взывает, поспешно опустил, а на Михаила посмотрел с непередаваемым выражением укора и вселенской скорби.

– Как ты можешь не верить мне? – спросил он патетически. – Художнику в душе, которого ведут по жизни чувства красоты и любви ко всему живому?..

– Художник, – прорычал Михаил. – Ты хоть одну картину намалевал?

– Художник, – возразил Азазель, – это состояние души, а не профессия! Нерон был по профессии всего лишь императором, но каким художником себя проявил?.. Весь мир помнит его художества! Как красиво Рим сжег, чтобы убрать все эти сраные деревянные домишки и застроить город беломраморными дворцами?.. Глядя на него, и другой художник, Иван Третий, сжег бревенчатую Москву и застроил ее каменными зданиями!.. Великих видим по их размаху и масштабам!

– И ты, – сказал Михаил с тяжелым сарказмом, – в их ряду?

– Точно, – подтвердил Азазель, – вот присматриваюсь, что бы сжечь…

– Не увиливай, – потребовал Михаил. – Чего вдруг передумал?

Азазель посмотрел на него взглядом, полным глубокой скорби. Михаилу показалось, что в глазах заблестели слезы.

– Мишка, – сказал он прерывающимся голосом, – ты даже не представляешь, как ты бываешь убедителен! Я ночь не спал, все думал, ворочался, старался найти доводы, чтобы переубедить тебя, но со скорбью признался себе, что не могу, ты прав, ты абсолютно прав! Никакая логика и рядом не лежала, когда приходится разговаривать с тобой, таким чистодушным и прекрасным! Так что идем по твоему зычному призыву, я имел в виду, трубному гласу, прямиком в ад, хоть и окольными тропками! Находим Зарана, сбиваем ему рога и прячем в сумку. Не забудь захватить свой рюкзак, он у тебя больше моего, ты же запасливый…

– Все брешешь, – сказал Михаил с сердцем, – но что тебя на самом деле убедило?.. По морде бесстыжей вижу, брешешь, как собака ксендза.

– Мишка!

Михаил вскинул руки.

– Все-все, сдаюсь. Хочешь брехать, бреши. Но я не поверю, когда и правду скажешь как-то нечаянно. Значит, собираемся? Что брать, когда выступаем? Кто с нами?

Азазель вышел на балкон, повернулся там на пороге.

– Клипот хорошо видишь?

– Лучше бы не видел, – отрезал Михаил.

– А зря, – сказал Азазель нравоучительно. – Подзарядись так, чтобы из ушей выплескивалось. В аду тоже можешь черпать обеими ладонями, но это как со смартфонами – никто еще не придумал моментальной зарядки. А пока заряжаешься, могут и прибить.

Сири, умело манипулируя длинными металлическими стержнями с гибкими пальцами на концах, уже заставила столешницу блюдами со шкворчащей яичницей, мясом трех видов и кучками салата из рыбы и трав, отъехала и наблюдает, готовая убрать пустую посуду или положить добавки.