Михаил, Меч Господа. Книга 3. Рейд во спасение - Гай Юлий Орловский

Михаил чувствовал, как во всем теле разрастается тревожно радостная дрожь, подрагивают пальцы, а по рукам прокатываются странные волны некой немедленной готовности. В человеке много чего непонятного самим людям, они это признают, но большинство даже гордятся, хотя другие досадуют и называют такое состояние рудиментарным, доставшимся от диких обезьян.

Азазель собрал два рюкзака, небольшие по объему, Михаил с сомнением смотрел, как он умело меняет цвет на неопрятно серый, а блестящие металлические «молнии» и пряжки укрыла длинная некрасивая шерсть.

– У местных такие мешки, – пояснил он, встретив взгляд Михаила. – Из коз. Козы, как муравьи и люди, даже в аду живут!

– Хорошо, – ответил Михаил, – понял. Отправляемся?

– Боишься, что передумаем? – спросил Азазель. – Спасибо, Мишка. Это же меня Заран убить старается, не тебя. Или в тебе так высоко чувство гражданского долга?.. Потом объясню, что это, как только сам пойму. И ты стремишься сделать мир лучше, как строитель трансгуманистического коммунизма?

Михаил взглянул исподлобья. С Азазелем никогда не поймешь, когда говорит серьезно, а когда издевается. А издеваться может даже над собой, тут вообще не знаешь, обижаться или нет, ничего не понятно.

– А гранатометы? – спросил он.

– Мы сами еще те гранатометы, – сообщил Азазель серьезно. – Умей быстрее концентрировать то, что хапаешь из клипот. Мало кто умеет брать оттуда силу, так что пользуйся, раз уж так повезло!

– Повезло, – огрызнулся Михаил. – Он меня чуть не угробил!.. Да и сейчас я – как шизофреник с этим внутренним голосом.

– Голосом?

– Желаниями, – уточнил Михаил.

– Это темные желания, – напомнил Азазель, – в каждом человеке. Учись с ними жить. Иногда они даже нужны, даже если это голос динозавра, предков надо уважать… Все готово! А ты?

Михаил старался не показывать, как перед вообще-то немыслимым переносом в ад его начинает трясти изнутри, проговорил как можно более ровным голосом:

– Готов.

Азазель взглянул со странным выражением в глазах, то ли пониманием, то ли сочувствием.

– Тогда начнем… Сделай вдох и задержи дыхание. Можешь сжать кулаки.

– Готов, – повторил Михаил и, задержав дыхание, сжал кулаки и напрягся всем телом.

Азазель опустил ладонь ему на плечо.

– Даю направление, а ты помогай. Это не на крышу небоскреба…

Это не было похоже на скачок, ад не на земле, хотя и называется преисподней. Никаких спусков, с силой рвануло из этого времени и пространства, вокруг сомкнулся хаос, абсолютная черная пустота, где даже чернота не черная, а просто никакая.

Так он висел эоны лет, столетий, затем подошвы уперлись в твердое, под ногами прокаленная красная глина, в лицо ударил сухой горячий ветер. Он понял со страхом и облегчением, что на самом деле перемещение из мира в мир длилось всего мгновение, а субъективные ощущения – всего лишь ложные ощущения.

Со всех сторон неприятно красные скалы, низкие, но острые, как зубы, а они с Азазелем оказались зажатыми на крохотном пятачке между ними, продуваемые таким сухим и злым ветром, что Михаил ощутил, как он начинает сдирать ему, словно наждаком, шкуру, инстинктивно съежился, а тело в ответ сделало ее то ли толще, то ли покрепче, и неприятное ощущение исчезло.

Азазель ткнул его кулаком в бок.

– Не спи. Мог бы не жадничать. А то я тащил тебя, как верблюд соломинку! Ту самую, что ломает бедному животному спину.

– Я старался, – ответил Михаил виновато.

– Да заметил я, – ответил Азазель, – заметил… Я делал прокол, а ты – пролом, будто стадо упирающихся слонов за тобой на толстой цепи! Потому ты все истратил, а я кое-что приберег. Теперь, не сходя с места, быстро присосись, как теленок к корове, к ближайшей антисфироте… Не туда смотришь.

Михаил повернулся, плечи передернулись, несмотря на жаркий воздух. В страшном мире, где только багровые, красные и оранжевые цвета, нельзя без дрожи видеть исполинские столбы антисфирот, что пронизывают вещественную вселенную так же просто, как тяжелый камень падает сквозь туман, а то и проще, вообще не замечая препятствий.

Азазель некоторое время всматривался в темную колонну с каким-то болезненным интересом.

– Это Хасер, – произнес он непривычно строгим голосом. – Да, нас выбросило возле Хасера.

– Хазер? – переспросил Михаил, стараясь вспомнить, где слышал это слово.

– Нет, Хасер, – повторил Азазель. – В ней мощи меньше, чем в Рике или Торниэле. Те антисфироты такие же по размерам, но энергии по ним стекает от клипот больше. Наверное, потому что идет на Восток, а там для них сопротивления побольше.

Михаил проговорил с дрожью в голосе:

– Да ладно, Хасер меня вполне… Я перед прыжком сюда… или это нельзя называть прыжком?.. набрал мощи достаточно, чтобы… даже и не знаю, зачем мне столько… но уже всю истратил… не знаю, что так…

– Восполни!

– Да уже нащупываю, – ответил Михаил.

Он опустился на горячую землю, обхватил голову ладонями и сосредоточился, стараясь ощутить это родство с клипотами и коснуться каната антисфирот.

– Набирай больше, – сказал Азазель серьезно. – Еще не представляешь, что нам встретится.

Михаил спросил в тревоге:

– Но ты же знаешь?

– Далеко не все, – ответил Азазель. – Потому жить интереснее. Хотя знать, что впереди, хочется. Но нельзя. Пусть и нужно.

Михаил пробормотал:

– Если подойти к антисфироте ближе, смогу быстрее.

– Нельзя, – ответил Азазель сухо.

– Опасно?

– Возле антисфирот много всякой мелочи, – ответил Азазель с брезгливостью в голосе. – Издали черпать не умеют, как вон ты дотягиваешься или кто-то из великих демонов, потому жмутся поближе. Иногда им перепадают какие-то капли.

Михаил уже не слушал, медленно входя в непривычное пока что состояние, когда открываешь себя неведомой темной силе, опасной и плохо управляемой, но без нее в этом мире точно не выжить, даже Азазель не спасет.

Мелькнула мысль, что сглупил, Азазель верно сказал насчет головокружения от успехов. Все шло слишком хорошо и легко, нигде даже пальчик не прищемил, потому решил, что и дальше так будет.

Азазель то появлялся в поле зрения, то исчезал, Михаилу показалось, что сопит все недовольнее, но сам же сказал, что должен напитаться энергией под завязку.

Когда взглянул особенно требовательно, Михаил поднялся на ноги.

– Все, – сообщил он, – ну не могу я накапливать больше, не могу!.. Больше почему-то не лезет, хотя вроде бы мог бы, чувствую.

Азазель сказал безжалостно: