Темный секрет Санты - Шеридан Энн

— Ты отнял у меня право выбора.

— Я лишил тебя способности прятаться от того, чего ты действительно хотела, — говорит он мне. — Ты боишься хотеть того, чего не должна. Ты боишься позволить себе по-настоящему почувствовать перемены. Я дал тебе то, чего действительно желало твое сердце. Ну и что, что мне пришлось похитить тебя, чтобы это произошло? Я не буду извиняться за это. Теперь ты будешь со мной каждый гребаный день.

Я усмехаюсь.

— Ты ничего не получишь.

— Да будет так, Мила. Но мне более чем достаточно просто знать, что ты здесь, в моем доме. Мне не нужно трахать тебя, чтобы знать, что ты все еще у меня есть.

Высвобождая руки, я отстраняюсь от него.

— Ты самоуверенный ублюдок.

— Да, — соглашается он. В этом нет сомнений.

— Значит, вот так я и останусь здесь в ловушке на следующие двенадцать месяцев?

— Северный полюс — это гораздо больше, чем оленеводческая ферма за окном. Дай ему шанс, Мила. Несмотря на то, что ты можешь подумать, я знаю твое сердце, и я думаю, что после того, как ты по-настоящему увидишь, чем мы здесь занимаемся, ты влюбишься в это место. Следующих двенадцати месяцев будет недостаточно, и довольно скоро ты начнешь понимать, как ты была неправа, когда вообще захотела вернуться к своей обыденной, одинокой жизни в Нью-Йорке. Твое место здесь, со мной. Ты просто еще этого не знаешь.

14

МИЛА

Он по праву сумасшедший, и часть меня действительно верит, что он считает, что поступил правильно, похитив меня. Возможно, он и не добился успеха, вырубив меня, но то, что я здесь, в его доме, определенно заводит его.

Это все моя вина. Я каждый год принимала его в своем доме, желала, чтобы он пришел, и постепенно влюбилась в саму идею о нем. Только когда он прикоснулся ко мне, все изменилось.

Почему я должна была влюбиться в парня, у которого нет моральных ориентиров? Конечно, это должно было сделать меня такой же чокнутой, как и он.

Я сижу в его огромной гостиной, подтянув колени к груди, на диване, который даже удобнее, чем кажется, но я не собираюсь говорить ему об этом. Хотя, я испытываю болезненное чувство удовлетворения от того, как, кажется, дергается его глаз, когда я ложу свои ботинки на подушку. Кажется, кому-то нравится, чтобы в его доме было красиво и чисто. Я обязательно возьму это на заметку и случайно устрою беспорядок, который сведет его с ума. В конце концов, я же не хочу сделать следующие двенадцать месяцев невыносимыми для человека, который буквально похитил меня из моего дома.

Хотел он того или нет, но ему не следовало этого делать.

— Значит, вот как пройдут следующие двенадцать месяцев? — Спрашивает Ник, обходя вокруг своего обеденного стола и хватаясь за спинку стула, в то время как его взгляд остается прикованным ко мне.

— Оглянись вокруг, Ник. Твой дом окружен оленями и снегом. Не похоже, что нам есть чем заняться, кроме как трахать друг друга, и, к сожалению для тебя, единственное, с чем ты будешь трахаться, — это со своей рукой.

— Это лучше, чем бредить, как ты.

— Бредить? — требую я, но ухмылка на его лице предполагает, что он говорит это просто для того, чтобы вывести меня из себя, и, черт возьми, это сработало как по волшебству. Отказываясь играть в его чушь, я отвожу взгляд и смотрю на северного оленя за окном.

Отчетливо понимая, что я более чем счастлива провести следующие двенадцать месяцев, игнорируя его, Ник вздыхает.

— У меня есть дерьмо, которое нужно сделать. Тебе что-нибудь нужно?

Бросив взгляд через плечо, я дарю ему приторно-сладкую улыбку, хлопая ресницами и наблюдая, как его тело словно смягчается.

— Только чтобы ты вытащил нож, который сейчас торчит у меня в спине, дорогой..

Его лицо вытягивается, и я не могу не задаться вопросом, подумал ли он хоть на мгновение, что я действительно начала приходить в себя. Но, конечно же, он знает, что это не так.

Я смотрю, как он наконец сдается, понимая, что я не собираюсь ломаться. Он тихо вздыхает и с этими словами исчезает в своей спальне. Нашей спальне.

Проходит минута, и я слышу, как Ник раздевается. Этот звук уже так знаком мне, и через несколько секунд я теряюсь в воспоминаниях о том, каково это — каждый раз, когда он раздевается рядом со мной. Может, у него и есть склонности быть мудаком, но когда дело доходит до того, чтобы дать мне именно то, что мне нужно, он никогда меня не подводил.

Голод расцветает в моей груди, и всего на мгновение я подумываю о том, чтобы отбросить свое разочарование в сторону и ворваться в дверь спальни, чтобы заняться с ним порочным делом. Сомневаюсь, что у него будут какие-то проблемы с этим. Если уж на то пошло, он трахнет меня немного грубее только потому, что я вела себя как соплячка, но так легко он меня не достанет. Чего он, возможно, не знает обо мне, так это того, что когда со мной поступают несправедливо, я становлюсь упрямой сукой, пока не почувствую, что справедливость восторжествовала, а в данном случае правосудие даже не началось.

Делая все возможное, чтобы попытаться унять бушующую во мне потребность, я внезапно понимаю, что это мой единственный шанс ускользнуть, и в мгновение ока я вскакиваю на ноги, бросаясь к входной двери, более чем готовая к поспешному бегству.

Я тянусь к дверной ручке, крепко хватаюсь за нее и яростно поворачиваю, но она не открывается. Дверь не двигается, ручка не сдвигается ни на дюйм, и я проклинаю себя за то, что была такой идиоткой. Конечно, большой засранец снова запер ее.

Черт возьми.

Я прохаживаюсь по фойе, пытаясь придумать план игры, когда мой взгляд возвращается к стулу, которое когда-то стояло под красивым углом в углу гостиной. Только теперь он наполовину опрокинут и прислонен к дивану.

Я спешу к нему. Это определенно плохая идея, но разве у меня есть выбор? В ту секунду, когда я швырну стул в окно, у меня будет всего мгновение, чтобы убежать, прежде чем Ник бросится за мной. Я довольно хорошо бегаю. В этом году я провела много времени в спортзале, пытаясь скоротать время. Я могла бы пробежать несколько миль, прежде чем упаду в обморок, но Ник тоже в хорошей форме, и, судя