Темный секрет Санты - Шеридан Энн

тонкости новогодних подарков, пока Мила проводит свои дни с северными оленями. Она не стала сразу спрашивать, но хотела знать, как за ними ухаживать, поэтому я точно показал ей, что нужно делать, и ей это понравилось. Каждый день на ее лице появляется улыбка, но не остается незамеченным, что единственное, чего она не будет делать, так это убирать за стойлами. Она оставляет разбираться со всем этим дерьмом меня. Впрочем, это справедливо. Я не просил ее брать на себя такую ответственность. Она делает это, потому что сама хочет.

Как только я прихожу домой, то готовлю ужин и наблюдаю за тем, как она наблюдает за мной, в то время как она притворяется, что даже не замечает меня в доме. Она усвоила мой распорядок дня. Когда я предпочитаю есть. Какие продукты я люблю, вплоть до того, в какое время дня я люблю принимать душ. Также не остается незамеченным, что каждый раз, когда я заканчиваю принимать душ и захожу в свою гардеробную, чтобы одеться, она всегда тут как тут, сидит на нашей кровати, как будто ей больше нечем заняться. И в ту секунду, когда мое полотенце исчезает, ее глаза устремлены только на меня.

Каждый день одно и то же, и, несмотря на то, что она по-прежнему отказывается разговаривать со мной, я чувствую ее покой. Ей здесь нравится, и мне нравится, что она здесь. Мне нравится, когда она в моем пространстве. Мне нравится, когда она в моем доме. В моей постели. Но больше всего мне нравится просто видеть ее каждый гребаный день. Я прошел путь от многолетнего вожделения к тому, чтобы получать ее каждый день, даже если все, что она может предложить, — это ненамеренно обнимать меня, пока спит.

* * *

АПРЕЛЬ

Схватив свои вещи, я собираюсь уходить на день и замираю, увидев, как Мила преграждает мне выход. Обычно она каждое утро гуляет с северными оленями, и когда я ухожу, то наблюдаю за ней в поле, пока она учит их доверять ей.

Не буду врать, я начинаю чертовски завидовать тому вниманию, которое она им уделяет. Я бы все отдал, чтобы увидеть, как она улыбается мне так же, как им, но нищим выбирать не приходится, и в конце концов она смирится. Просто сначала ей нужно это понять. Возможно, с моей стороны было эгоистичным поступком привести ее сюда, но я исполнял ее желание и давал ей именно то, чего она хотела. Если бы только она это понимала. Она слишком занята, обвиняя меня, и слишком чертовски упряма, чтобы понять, что я делал именно то, о чем она просила. Думаю, это именно то, что я люблю в ней.

— Тебе что-нибудь нужно? — Спрашиваю я, на этот раз не утруждая себя попытками разобраться. Обычно она просто смотрит на меня, пока я не высказываю предположений о том, что ей может понадобиться, но не сегодня. Я не слышал ее голоса четыре гребаных месяца, и это убивает меня.

Мила просто смотрит, но я могу играть в эту игру намного дольше, чем она. Она понятия не имеет, что на самом деле означает упрямство, и она играет с гребаным чемпионом в этом.

Она отводит глаза, не желая встречаться со мной взглядом, и я подхожу прямо к ней, наблюдая, как она судорожно втягивает воздух. Ее руки дергаются по бокам, как будто физически удерживая себя от того, чтобы протянуть руку и прикоснуться ко мне.

— Что тебе нужно, Мила?

Она заметно сглатывает, ее ярко-зеленые глаза снова поднимаются на меня, она вызывающе вздергивает подбородок. Она колеблется, желая о чем-то спросить, но слишком упряма, чтобы открыть свой чертов рот. Поэтому вместо этого я обхожу ее.

— Хорошего дня, — говорю я ей, прежде чем идти по тропинке.

— Черт, — слышу я позади себя, сладкий тон ее голоса заставляет меня остановиться. — Ник. Подожди.

Я резко оборачиваюсь, выгибаю бровь и терпеливо жду, когда она продолжит, но слова застревают у нее в горле, пока она борется со своими внутренними демонами.

Мягкая улыбка растягивает мои губы. Она пыталась, и это все, что имеет для меня значение. Я возвращаюсь к двери, замечая, что сегодня на ней настоящая одежда, а не только спортивные штаны и толстовки, которые она обычно надевает, проводя день на ферме. На этот раз я подхожу прямо к ней и провожу пальцами под ее подбородком, заставляя ее смотреть прямо на меня. Я удерживаю ее там, пользуясь ее близостью.

— Скажи мне, детка, — шепчу я, мои губы так близко к ее губам, что все, что ей нужно сделать, это сократить расстояние. — Я не смогу дать тебе то, что тебе нужно, если ты не откроешь свой прелестный ротик.

Она хмурит брови, отчаянно желая доказать свою точку зрения, но вместо этого вздыхает, и в ее милых глазах мелькает поражение.

— Я хочу пойти с тобой.

Мои брови удивленно взлетают вверх.

— Ты хочешь поехать в город?

Она кивает, сразу возвращаясь к молчаливому обращению ко мне.

— Ты готова?

Мила снова кивает, и с этими словами я отступаю от двери, более чем готовый показать ее всему чертову городу. Она поднимается по тропинке к снегоходу, который я припрятал у входа, и я не удивляюсь, когда вокруг по-прежнему тихо.

Я забираюсь на снегоход, и она неохотно забирается следом за мной. Я беру ее за руки и обхватываю ими себя.

Она наблюдает за всем, пока мы летим к городу, широко раскрыв глаза, и я не сомневаюсь, что она делает все возможное, чтобы запомнить маршрут, по которому мы едем.

Меня осеняет мысль, что я хочу, чтобы у нее была свобода, которой она заслуживает. Я никогда не говорил ей, что она должна сидеть только в моей собственности. Я более чем счастлив, что она бродит по городу, знакомится с помощниками и моими родителями. Это было ее решение остаться на территории дома, и тот факт, что она готова начать изучение, вселяет в меня надежду.

Останавливая снегоход, я оборачиваюсь и встречаю ее обеспокоенный взгляд.

— Ты хочешь научиться управлять этой штукой? — Я спрашиваю ее. — У меня их целая куча. Если бы ты знала, как им управлять, ты могла бы передвигаться сама.

— Правда? — она выпаливает, прежде чем вспоминает, что должна соблюдать молчание.

Я киваю и показываю ей, чтобы она перелезла через меня спереди, и в тот момент, когда она это делает, мой член твердеет позади нее. Находиться с ней так близко каждый день и не иметь возможности