Тасмин - Александр Операй

Отличная шутка.

Он должен сделать еще одну татуировку прямо под сердцем:

МОЯ ДУША ЛЕЖИТ НА ДНЕ БУТЫЛКИ

Какая же все это глупость. Полная ерунда. Никуда не годится. Текст нужно переписать. Диалоги исправить. В сюжетные дыры залить бензин. Бумагу смять. Дом сжечь. Встать с кровати, спуститься в гараж, найти в саду шланг и вставить его в выхлопную трубу автомобиля. Принять все антидепрессанты и рисперидон. Потом сесть в машину и завести двигатель.

Конец.

Лето. Владивосток.

Иван Тригорин.

Кто-то стучит в дверь.

Может быть смерть.

Но скорее всего это какой-нибудь продавец-консультант, юрист-адвокат, менеджер по работе с клиентами, представитель банка, работник нового Интернет-провайдера на районе, торговец порнографией или наркотиками, очередной Толик, Борис, Вячеслав, Святополк, Идиот.

Иван прячет голову под подушку.

Там пыльно.

Интересно смог бы он влезть в стиральную машину? Она бы смыла все его грехи. Никаких пятен. Только альпийская свежесть и белизна первого снега. Он бы там лежал как Иисус в пещере на третий день. Мертвый и чистый.

Кто-то стучит в дверь.

Иван швыряет подушку на пол.

Кто-там приперся?

Опять разговоры об Иисусе Христе! Продажи библии круче, чем Гарри Поттер. Или наоборот? Тогда сжечь! В топку все книги. Большинство современной литературы на девяносто процентов состоит из дерьма. Время больших перемен. Нужно заменить каждое имя в глупых романах на слово «жопа» и написать диалоги:

—Пук?

—Пук-пук.

—Среньк.

—Пук-пук-пук.

Кто-то стучит в дверь.

Еще только обед. Боже, как болит голова.

ХВАТИТ СТУЧАТЬ!

БОГА РАДИ! ХВАТИТ ДОЛБИТЬ В ЭТУ СРАНУЮ ДВЕРЬ!

Да и черт с ним.

Пора уже выпить. Скоро стемнеет.

Доктор сказал, что Иван имеет право на 50–75 миллиграмм в день. Никакого вина, пива или шампанского. Только суровые напитки для настоящих цисгендерных мужчин. Ничто не может стоять между человеком и наслаждением. Эмили Нагоски знает о чем говорит.

Иван шарит рукой под кроватью, но там только пустые бутылки. Окурки. Пепел и бумага с протухшей едой из фастфуда.

Придется спускаться вниз.

Может быть в этот раз ему повезет. Очередная доза алкоголя вызовет гипогликемию, и он наконец-таки сдохнет.

Иван берет с полки рядом с кроватью шприц-ручку, делает складку на коже бедра и колет себе инсулин. Он считает до двадцати. Время тянется медленно. Никакого потока сознания. Будто сидишь за компьютером и пялишься на белые листы в Word. Полное отупение.

Он вынимает шприц и, прежде чем отпустить кожу, считает до трех.

Каждый день одно и тоже.

Два раза за сутки.

Цифры создали Вселенную. Человек создал цифры. Где же Бог?

Жизнь прекрасна.

Жизнь прекрасна.

Жизнь прекрасна.

Жизнь прекрасна.

Жизнь прекрасна.

Жизнь прекрасна.

Жизнь прекрасна.

Жизнь прекрасна.

Жизнь прекрасна.

Жизнь прекрасна.

Нужно ценить. Наслаждаться каждым днем. Это выбор сильного человека. Все слабаки давно застрелились. Вирджиния Вулф, Дэвид Фостер Уоллес, Марина Цветаева, Энн Секстон, Юкио Мисима, Сергей Есенин, Сильвия Плат.

Иван спускается на первый этаж.

Он смотрит на стену в прихожей.

Там висит фотография жены и сына. Голубоглазая девушка с белыми волосами. Мальчик с бледным лицом.

Их больше нет.

Иван вытирает слезы.

Он слабак. Всегда был таким. В школе ни разу не дрался. Слушался маму и учителей. Начал писать, потому что хотел понравиться однокласснице. Она была старше. Ничего никогда не читала. Зато голубые глаза и блондинка. Иногда этого достаточно чтобы влюбиться.

Кто-то стучит в дверь.

Иван погладил лицо жены на фотографии. Когда-то давно он написал о ней целую книгу. Но что-то сломалось. Никаких чувств больше нет. Ее уход был как побег. Везде следы разгрома. Она все выворотила вверх дном. Он лишь еще одна комната в доме, в котором никто не живет.

Иван Пустота.

Окурок жжет пальцы.

Мальчик на фотографии улыбается. Вечно счастливый. И навсегда девятилетний.

Иван открывает входную дверь и морщится от яркого света.

На крыльце стоит незнакомка. Долговязая девочка лет тринадцати или чуть старше. На черной футболке белая надпись «СУКА».

—Ты похожа на мою бывшую,— говорит Иван и бросает взгляд назад внутрь дома,— детский сад, между прочим, в другой стороне.

—Я не ребенок. Мне четырнадцать лет.

—Ну тогда тебе пора в школу. Могу дать сигарету. Будешь там самой крутой.

Девочка снимает солнцезащитные очки и смотрит Ивану в глаза.

—Ты дерьмовый писатель.

—Все так говорят.

Иван поднимает руки вверх и показывает девочке ладони.

—Я прочла твой роман.

—"Злой человек" или с женщиной на обложке?

—Этот.

Девочка протягивает Ивану рукопись. На титульном листе огромными буквами вместо названия стоит имя:

ДЕВОРА

3

Даутцен сидит на кухне и пьет зеленый чай.

Из угощения только бутерброды с колбасой. Вкусные. Она бы могла съесть таких целую гору. Но писатель приготовил всего лишь четыре. Приходится растягивать удовольствие и налегать по большей части на чай.

Девочка смотрит в окно.

Там носятся пчелы. Это забавно. Родственники осам и муравьям. Они чем-то напоминают людей. Словно разведчики на вражеской территории они ищут пыльцу и нектар в саду перед домом. Когда малышки находят подходящие цветы, они тут же улетают на другую сторону улицы и там исчезают, растворившись между деревьями.

Даутцен хочет, чтобы они вернулись.

Она успела их полюбить.

—Ты громко сербаешь.

Девочка ставит чашку с чаем на стол и показывает писателю язык.

Иван переворачивает страничку рукописи и читает дальше. Время от времени он поднимает ладонь к голове и чешет свои жидкие волосы. Потом бьет себя по лбу. Что-то бормочет. Он похож на безумного старика, который вдруг обнаружил, что жена ему всю жизнь изменяла с соседом. Так трудно принять горькую правду. Девора справлялась с текстом намного лучше, чем он! Она внесла в рукопись сотни исправлений и кучу вставок, которые расширили роман почти на треть и сделали его мрачным. Зловещим. Она привнесла в него страсть и волю к жизни.