Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - Шерри Тёркл

Разговорная терапия предлагает модель активного слушания, в рамках которой вы обретаете способность прислушиваться не только к словам, но и к музыке, к тишине, к тому, как звучит речь того или иного человека. Развивая внимание такого рода, вы учитесь слушать самих себя. Вы учитесь избегать самоцензуры и относиться к себе серьезно. Вы учитесь подмечать собственные поведенческие шаблоны, с уважением относиться к истории и к тому факту, что она склонна повторяться, если не проявлять необходимой бдительности.

Традиция психоанализа углубляет культуру беседы, демонстрируя, как много мы можем из нее извлечь. Благодаря этой традиции, мы узнаем, что способы ведения диалога уникальны и обусловлены историей нашей жизни и жизни наших собеседников. У бесед есть значимая особенность. Как уже говорилось в самом начале, психоанализ – больше, чем терапия; он обогащает наш словарь лексикой, подразумевающей набор важнейших ценностей: терпение, смысл, ключевое значение повествования.

У этого лексикона есть свои критики – действительно, кое-что в нем можно и покритиковать. Однако нельзя отказать ему в том, что он предлагает нам подход, не утративший своей эффективности даже в наши времена высоких технологий: даже если “Трекер счастья” выдаст вам цифры, вызывающие у вас тревогу, вы будете знать, как их проанализировать. Вы будете знать, что ответ вовсе не в выводах, сделанных приложением, а в разговоре, возникающем по итогам этих выводов, и в том, насколько вы готовы к подобной беседе. Те отчеты, которые выдают наши количественно измеряемые “я”, следует рассматривать как начало наших историй, а не считать их конечными результатами, окончательными выводами.

Позволю себе пофантазировать: в будущем люди будут изучать отчеты, предоставленные программами по оцифровке жизни, вместе со специалистом по вычислительным системам – он объяснит, как работают алгоритмы этих программ, – и с терапевтом – он поможет рассмотреть этот отчет в контексте конкретных жизненных реалий. Если же смотреть на вещи более реалистично, то можно предположить, что в будущем у людей сформируется двойная сенсибильность: культура психоанализа и культура высоких технологий найдут необходимые им точки пересечения.

Близкий друг пригласил меня на семейный обед в штат Мэн. Я отправилась туда на машине из Бостона и встретила друзей, с которыми нас объединяет очень долгая история; мы беседовали с ними о политике, о работе, о детях, обсуждали местные сплетни. И тут я обратила внимание на девушку лет 18–19 по имени Алекса, уткнувшуюся в мобильный телефон. Мы обменялись с ней парой фраз. Девушка вежлива, но едва зажигается экран ее мобильника, она смотрит на меня, слегка улыбаясь, и я понимаю, что наш разговор окончен. Она получила сообщение в приложении Snapchat – это изображение, исчезающее всего через несколько секунд после того, как его откроют. Ей не терпится на него взглянуть. Я откланиваюсь, и теперь Алекса может сосредоточиться на своей переписке. В течение нескольких часов одна и та же ситуация повторяется четыре или пять раз: девушка на несколько минут откладывает в сторону телефон, чтобы присоединиться к другим гостям. Оглянувшись по сторонам, я вижу, что и другие, более юные, подростки уткнулись в свои гаджеты.

Оказывается, Стэн, мой друг пятидесяти с лишним лет, тоже наблюдает за Алексой. Тут мы с ним начинаем вспоминать, какими были встречи в кругу семьи в нашем детстве. Помнится, нас иногда сажали за детский стол, откуда мы изо всех сил старались подслушать разговоры взрослых. Как нам тогда казалось, родители беседовали с другими взрослыми на каком-то незнакомом языке. Они отводили душу, сплетничая о соседях, и обсуждали каких-то родственников, о чьем существовании мы даже не подозревали. Стэн вспоминает: “Я помню, как меня будоражила мысль, что и у меня, наконец, найдется, что сообщить взрослым. И если бы взрослых это заинтересовало, я мог бы сказать самому себе: «Я знаю, как разговаривать!»” На моем пути попадается немало ностальгирующих вроде нас. Однако нельзя с уверенностью сказать, что ностальгия повлечет за собой то или иное поведение. Подобно тому, как те, кто утверждает, что плохо прекращать отношения посредством СМС, все равно поступают именно так, люди, поэтизирующие беседы во время обедов прошлого признаются, что в наши дни заглядывают в телефоны и обмениваются сообщениями во время теперешних семейных обедов.

Таким образом, дети с самого юного возраста жалуются, что им приходится конкурировать со смартфонами в борьбе за родительское внимание. За обедом пятилетняя девочка канючит: “Мам, ну пожалуйста! Ты же обещала! Пять минут уже прошло!”, когда телефон матери звонит в третий раз. Восьмилетний мальчик вскакивает из-за стола и дергает маму за рукав, если она достает мобильник во время еды. “Нет. Не сейчас. Не сейчас!” – умоляет ребенок. Повернувшись к сыну спиной, мать говорит: “Мамочке нужно сделать один маленький звонок”. Мальчик, понурившись, садится обратно на свой стул.

И вот еще эпизод – по моему мнению, это классика жанра. Пятнадцатилетняя Челси, которая проводит свои летние каникулы в лагере, где запрещено пользоваться электронными устройствами, рассказывает, насколько она была разочарована, когда отец уткнулся в телефон, ужиная с ней во время родительского уикенда.

Челси необходимо, чтобы отец уделил ей свое безраздельное внимание. Его увлеченность мобильным телефоном огорчает девочку. Однако, как признается сама Челси, за пределами летнего лагеря она поступает с друзьями так же, как отец поступает с ней: она прерывает разговор, чтобы уточнить что-то в телефоне, послать СМС или проверить страничку в Instagram. В этом сложность нашего времени. Таковы его противоречия.

Семьи 2.0: как работают семейные беседы

На первый взгляд, современная семейная жизнь выглядит примерно так же, как выглядела всегда, по форме все осталось прежним – обеды, школьные экскурсии, семейные встречи.

Но стоит присмотреться внимательнее, и наша семейная жизнь покажется скучной, а ведь мы могли бы стольким поделиться со своими семьями – видео, фотографиями, играми, всем этим необъятным миром. И мы можем быть “вместе” с нашими семьями по-новому – до некоторой степени никогда с ними не расставаться. Я все еще помню, как впервые ночевала вдалеке от дочери, когда ей был всего год. Я помню, как сидела одна в гостиничном номере в Вашингтоне и общалась с ней по телефону (дочь была на западе штата Массачусетс). Я крепко держала трубку, а у нас дома в Массачусетсе муж поднес трубку к уху дочери, и я делала вид, что дочь понимает, что я нахожусь на другом конце провода. Когда мы оба завершили сеанс общения, я заплакала, ведь мне казалось, что дочь ничего не поняла. Теперь мы с ней могли бы поговорить по Skype. Мы бы воспользовались технологией FaceTime. Даже если бы мы находились вдалеке друг от друга, у меня была бы возможность часами следить, как дочка играет.