Восемь лет до весны - Владимир Колычев

– Дульсинея должна исчезнуть. – Я смотрел на него, и меня подташнивало от отвращения. – И ты вместе с ней.

– Ну, как скажешь.

– А это тебе за горку!

Митя вел себя как последнее чмо, но выглядел очень даже внушительно. Чтобы сбить его с ног, мне пришлось вложить в кулак всю свою силу. Он воспринял это как должное, даже поблагодарил меня за урок.

«Мерседес» Шинкарева мы отогнали подальше от места захоронения, бросили на дороге и подожгли, чтобы огонь уничтожил следы на сиденьях. Домой Митя отправился один. Не захотел я сажать его к себе в машину, боялся зашквариться.

Убивать его я не желал, хотя и понимал, что это может выйти мне боком.

Ночью мне приснился начальник цеха, в котором я работал, когда находился в колонии. Ему нужен был план, он готов был расстрелять всех за его невыполнение. Всю ночь я бегал от него, прятал в кармане лист бумаги, на котором крупными буквами было напечатано: «План».

А утром за мной пришли менты. У них тоже был план. По раскрытию преступлений. Ко мне они заявились наяву.

Я не сопротивлялся, спокойно проехал в управление, где и было оформлено мое задержание. Но в камере я провел не больше часа. Меня выдернул на допрос сам начальник уголовного розыска.

Подполковник Колотыгин был похож на бульдога, такой же мордастый и лысый. Взгляд у него собачий, не злой, но угрожающий.

– Давай рассказывай, где ты был четырнадцатого октября, – сказал он, экономно расходуя свои слова.

Я решил не тянуть волынку, хотя мог бы спросить, какой год его интересует.

– В Подгорке. Там у нас дом.

– Что делал?

– Порядок наводил. Там запущено все.

– С кем?

– Сам. А в чем, собственно, дело?

Колотыгин смотрел на меня спокойно, но сказал резко:

– Шинкарева убили.

Эти слова были проговорены четко, категорично. Он как будто точно знал, кто разобрался с Шинкаревым.

Я не исключал, что так оно и было. Дульсинея могла настучать или Митя. Но тогда Колотыгин зашел бы с козырей. Или же он по какой-то причине решил их пока попридержать. Я в любом случае должен был держаться до последнего.

– Шинкарева, стало быть. Ну да, знавал я такого типа.

– Твой брат пытался его убить.

– Давно это было.

– Меня интересует позавчера. Алиби у тебя, я так понимаю, нет.

– Алиби на весь день или на момент преступления? Когда его убили?

– Вместе с ним погиб и его телохранитель. – Колотыгин навалился на меня всей тяжестью своего взгляда.

– Я здесь при чем?

– Тебя ждет пожизненный срок.

– Бум-бум-бум. Давайте четко и по делу. Что, где, когда, факты, улики. Словоблудие тут не поможет. Я процессуальный кодекс знаю.

Очень скоро я понял, что ни улик у Колотыгина не было, ни фактов, ни даже трупа. Одни только голые предположения и сгоревший «Мерседес». Но Шинкарев исчез, и уголовный розыск отрабатывал версию убийства.

Оказалось, что под подозрение попал и Санька. Он был доставлен в управление чуть позже меня. Но у него алиби нашлось. Ночь он провел с одной из своих подружек. Эта девчонка подтвердила его показания в тот же день. Санька отправился домой, а меня закрыли на ночь в камеру.

Под утро меня разбудил шум, с каким дверь в камеру стукнулась о блокиратор.

В камеру зашел Санька.

– И что это значит? – спросил я, поднимаясь на локте.

– Да вот, проездом заскочил, – с улыбкой проговорил он.

Дверь закрылась.

Санька подсел ко мне и тихо, с оглядкой сказал:

– Шинкарев реально пропал.

– И что?

Я доверял ему, но говорить ничего не стал. Вдруг полезет к Дульсинее за разъяснениями, наломает дров? Да и мужа ее трогать не стоило.

– Машину сожгли.

– Кто?

– Меня подозревают. И тебя. Но я-то выкрутился. Тебе тоже алиби надо соорудить. Зачем ты Дуську покрываешь?

– Покрывает бык телку.

– Была она позавчера в Подгорке. Ее машину там видели.

– Кто видел?

– Мужик по соседству живет.

– Когда видели? А когда Шинкарев пропал? Дуська была в полдень, а с Шинкаревым вообще ничего не ясно.

– Все равно скажи, что с ней ночь провел. Она подтвердит. Плевать на мужа.

– Я с другой бабой ночь провел. Мне на ее мужа не плевать.

Я помнил, как расставался с Лилей. Домой она меня к себе не звала, но мы могли бы вернуться в Подгорку, потому как муж ее где-то пропадал. Я мог провести ночь с ней. Она подтвердила бы мое липовое алиби.

– Что за баба?

– Только учти, никакого давления! – предупредил я. – Если захочет мне помочь, хорошо, если нет, что-нибудь другое придумаем.

Лиля захотела мне помочь. Санька поговорил с ней, передал мне весточку, я дал показания, Лиля их подтвердила.

В тот же день менты выпустили меня на свободу. Впрочем, я и без того вышел бы, потому как ничего серьезного против моей персоны у них не было.

Санька ждал меня в машине, причем не один. На заднем сиденье расположилась Лиля. Она смотрела на меня так, как будто я был ей должен.

Пассажирское кресло спереди пустовало, но я подсел к Лиле. В конце концов, она не последний в моей жизни человек.

Выглядела эта женщина соблазнительно, о прическе позаботилась, приоделась, накрасилась, и пахло от нее вкусно. Да и вообще лучше с ней, чем с Дульсинеей.

– Спасибо тебе, – сказал я и хотел поцеловать ее в щеку, но Лиля подставила губы и мило улыбнулась, давая понять, что это вовсе не шутка.

– Спасибо мужу, – заявила она, отстраняясь от меня.

– За что?

– За то, что все понял и отпустил. – Лиля смотрела на меня с замиранием.

Я знал, как чувствует себя человек, которому судья зачитывает приговор. Всякий раз мне назначали наказание, а Лиля ждала помилования.

– В Подгорку со мной поедешь? – спросил я.

Лиля кивнула и расплылась в улыбке. Пока что я оправдывал ее ожидания.

– Давай домой, – сказал я, глянув на Саньку.

С мамой надо поздороваться, машину взять. Тогда уже можно будет и в деревню. Если, конечно, Лиля не передумает.

– Значит, в Подгорку решили? – спросил Санька, останавливаясь перед светофором.

– Да, поживем пока там, – ответил я.