Проклятие для Чудовища - Джулия Кей

— Ты не представляешь, как мне тяжело было. Я согласился на это, а потом каждый раз, как видел тебя, понимал, что не смогу. Я метался туда-сюда, ребята злились, время шло, а ты продолжала мне помогать, мне уже самому показалось, что мы больше, чем друзья, а этого нельзя было допускать, но оно само как-то случилось. Я не хотел, Лив.

Да, меж двух огней. С одной стороны — скучная жизнь в тени с милой девчонкой, с другой — толпа крутых подростков в свете софитов.

— Я хотел сделать все мирно, не обижая тебя. Сказал им, что мы уже встречаемся, ты втюрилась, но они потребовали доказательств. Фотку, что мы целуемся.

— Так ты специально меня тогда поцеловал?..

— Ну да. Я спрятал телефон с включенной камерой в окошке для механизма тех громадных часов.

Стало больно. Не так, когда я увидела его на вечеринке, окруженным стервятниками. Тогда была обида вместе с гневом, сейчас же она смешалась с отчаянием и какой-то пустотой, руки сами ослабли и упали с колен на смятое покрывало. Филипп молчал и ждал моей реакции. Первым в голову пришло развернуться и выйти вон отсюда. С какой стати я должна помогать ему? Он заслужил это тогда, а после объяснений я убедилась, что все сделала правильно. Возможно, немного перестаралась, но ничего, будет ему уроком на будущее, не слушать придурков, а думать и делать все своей головой. Будет знать, что нельзя усидеть на двух стульях и оставаться безнаказанным.

Я уже почти решилась уйти из этого дома, но что-то меня остановило. Проснулась чуткая и понимающая сторона Ливаны, которая подумала о том, что каждый человек хочет почувствовать себя особенным, тем более стать чем-то большим. Если верить рассказу Филиппа о прошлой школе, где его ни во что не ставили, желание закрепить свои позиции на новом месте вполне объяснимо. Когда мы чего-то желаем редко замечаем то, что творится вокруг, даже последствия.

Как известно, жертвы есть на любой войне, и я стала жертвой в сражении Филиппа с самим собой. Обиженная ведьма и парень, который хотел доказать, что он достоин большего, чем то, что у него было. Он поплатился за свое тщеславие тем, что было для него необходимо — внешностью, авторитетом. Будь я такой же, как он, сейчас бы не сидела, поглощенная душевными терзаниями за совершенное. Меня обидели, я дала сдачи, круговорот справедливости замкнулся.

Но отчего же мне тогда так плохо?

А от осознания, что я отняла у человека не только право на жизнь, которую он желал, а просто на существование. Причем сделала это не по своей воле. В глубине души я, может, и желала насолить ему, но не таким же способом… Злую шутку с нами сыграла подростковая импульсивность, остатки которой придется разгребать.

— Мне замолчать?

Наверное, я слишком долго думала, уйти или остаться, все размышления отразились на моем лице. Нижнюю губу я явно прикусила.

— Нет, продолжай. Лучше я узнаю обо всем сразу, чем буду получать по ложке дегтя.

— Я показал видео, ребята одобрили, приняли в команду и в свою компанию. Я не хотел тебя кидать, но ты… не вписывалась в их формат.

— Поэтому от меня надо было избавиться, чтобы общаться с ними.

— Да…

— А там еще и Токарева нарисовалась, — как бы невзначай заметила я.

— Что?

— Ну с ней-то можно было встречаться. Она тебе нравилась?

Филипп пожал плечами.

— Нравилась, но не так, как ты. Просто она была…

— Популярная, красивая, королева улья.

— Да. Она сама мне предложила быть вместе. Я не мог в это поверить.

— Почему ты не сказал мне, мол, désolé, bébé[1], ничего не выйдет?

Филипп устало потер глаза тыльными сторонами ладоней, пригладил и без того зализанные волосы.

— Потому что не хотел делать тебе больно. Говорить все это, смотря тебе в глаза. Я бы просто не смог признаться, но и не бросить тебя не мог. Решил игнорировать, чтобы ты сама все поняла и отстранилась от меня.

— Какой же ты andouille[2], - мерзко осознавать, что с тобой продолжали общаться, сближаться, прекрасно зная, что скоро всему настанет конец. Даже не знаю, что хуже: когда тебя предают внезапно без каких-либо объяснений, как это было год назад, или с предысторией, раскладывая по полочкам весь план твоего потопления.

Филипп усмехнулся, как-то грустно и вымучено.

— Я скучал по этому. По твоему французскому. Знаешь, чем больше дней проходило с того случая, тем больше я осознавал, каким придурком был. У меня действительно могло быть все в новом городе, новой школе, а я захотел большего. В итоге все потерял — за что бился и что пришло само. Забавно, каждый день я засыпал и просыпался в полной темноте с одной только мыслью. Нет, не о Токаревой или баскетбольной команде. А о тебе. И не со злостью. А как бы мне хотелось вернуть время назад, сказать парням, что не буду играть с тобой и просто уйти. Тусовки с ними такая мелочь. Я не могу вспомнить ни одной совместной прогулки, зато помню каждое наше занятие. Не дословно, конечно, но названия каждой темы точно.

— Я бы тоже хотела повернуть все вспять.

Только на тот момент, где я начинаю влюбляться в тебя и предотвратить его.

В комнате повисла тишина, только компьютер умиротворяюще шуршал и иногда издавал звуки, будто ракета идет на взлет. В доме не было никого, кроме нас двоих, и эта давящая тишина меня пугала.

— Опустим твою неопределенность в собственных желаниях и чувствах и перейдем к ключевому моменту, — начала я. — Ты проснулся, увидел себя таким и что дальше?

— У меня началась дикая паника, когда я понял, что эти штуки у меня буквально под кожей, — Филипп закатал рукав левой руки, открывая искусное переплетение шрамов, больше похожих на выступающие вены. Изредка на ветках появлялись неразборчивые слова очень мелким шрифтом, как стершиеся татуировки или текст на промокшей бумаге. Взглянув ближе, я все еще не могла разобрать ни одной буквы. — Последнее, что я помнил, это твой приход, а дальше темнота. Подумал, ты меня вырубила и таким образом решила отомстить. Отчасти, так и было. Пока я приходил в себя, домой вернулась Алла с мамой, в доме бардак, который я не успел убрать днем. От ковра избавились в первую очередь, там было просто жуткое черное пятно, будто кто-то костер жег и через него прыгал.

У матери чуть сердце не остановилось, когда она меня увидела. Правда не знаю, чего она испугалась больше: меня