Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон

то, чтобы сотни тысяч детей подвергались пыткам. Еще хуже знать, что люди, совершающие это, делают подобное не только ради денежной выгоды, но и ради собственного удовольствия.

И что женщины и дети продолжают пропадать без вести каждый день – чтобы их могли подвергнуть тому же самому.

Тогда я решил найти и убить всех ублюдков. Я убил уже сотни людей. Я выслеживаю этих хищников, и у меня есть стопроцентные доказательства их причастности к торговле людьми.

Теперь же я собираюсь проредить правительство, начав с четырех политиков из первого видео, а затем пройдусь по всем остальным.

Я точно знаю, где они живут. Что они едят, где спят, гадят и работают. Но вот к чему они меня пока не привели, так это к месту проведения этих ритуалов.

И с каждым днем отсутствия этой информации эти ритуалы будут проводиться все чаще.

– У нас есть IP-адрес того, кто слил видео? – спрашиваю я Джея, хотя уже и так знаю ответ.

– Нет, они замели следы. Тот, кто слил видео, знал, что делал, – отвечает Джей.

Я снова разминаю шею, стискивая зубы от вспыхнувшей боли в напряженных мышцах.

Больше всего на свете мне хотелось бы почувствовать, как руки моего маленького мышонка разминают практически не проходящие узлы на моей шее и плечах. Но прежде, чем она сама согласится на это, пройдет какое-то время.

– Хорошо, посмотрим, что я смогу вытащить из этого нового видео, – говорю я в завершение разговора.

Проклятье. Мне нужно выпить.

И так случилось, что в доме моей маленькой мышки есть бутылка моего любимого виски.

По моей шее пробегает леденящий холод. Я с шипением выпускаю воздух сквозь зубы и поворачиваю голову, уверенный, что за моей спиной кто-то стоит. Но рядом никого, несмотря на стойкий холод, облепивший меня словно густой туман.

За время пребывания в поместье Парсонс я уже несколько раз сталкивался с подобными необъяснимыми вещами.

Но какой бы призрак ни забрался ко мне в задницу, он чертовски не вовремя.

– Отвали, – бормочу я сквозь стиснутые зубы, отворачиваясь. На удивление, это срабатывает. Что бы это ни было.

И возвращаюсь к бездумному созерцанию своего стакана.

Чей бы виски это ни был, он божественен. Цитрусовый привкус остается на языке, пока я потягиваю напиток из хрустального бокала. А наверху спит Адди, не зная, что я здесь, пью ее виски и мучаюсь из-за осиного гнезда, жужжащего внутри моего черепа.

Двое моих людей сами установили систему безопасности в ее доме, не подозревая, что она предназначается для того, чтобы не впустить сюда их босса. По сути, эту систему изобрел я, так что я более чем способен отключить ее одной-единственной кнопкой своего телефона.

Поначалу я просто взламывал замок на двери, чтобы попасть в дом, и возвращал все как было после своего ухода. Единственный хищник, которого я пущу в ее дом, – это я сам. Несмотря на ее дерьмовые замки, я бы ни за что не оставил ее без защиты.

Когда она поставила систему безопасности, даже если она и была направлена на защиту от меня, я почувствовал облегчение. Преодоление мной этих барьеров – это еще один урок, который ей предстоит усвоить. В конце концов, она поймет, что не сможет отгородиться от меня, так же, как поняла, что не может трахаться с другими мужчинами.

Она пыталась убедить меня в обратном на днях, но хватило и одного взгляда на ее камеры, чтобы понять, что она блефует. Пыталась вывести меня из себя. Это почти сработало, пока я не вспомнил, что не хочу торопиться с ней.

Вначале я так старался забыть ее. Пытался сбежать. Но я не смог выбросить ее из головы. Я шел домой из того книжного магазина и уговаривал себя. Но чем больше пытался успокоить зверя внутри себя, тем сильнее он бушевал.

И как только я начал узнавать о ее жизни, раскапывать все, что мог найти, одержимость ею только усилилась. Она превратилась в неоперабельную опухоль мозга, которая беспокоит меня каждую свободную минуту моей жизни.

Иногда мне кажется, если я попытаюсь вырезать ее из себя, я не выживу.

Сделав еще один глоток виски, кручу между большим и указательным пальцами красную розу, в том месте, где меня уколол шип, выступает капля крови. Не обращая на это внимания, я продолжаю перекатывать опасный стебель между пальцами, в моем животе бурлит вихрь гнева и тревоги.

В этот самый момент где-то пытают детей. В эту самую секунду, в эту миллисекунду, пока я сижу здесь и пью из хрустального бокала.

Прямо сейчас детей приносят в жертву. Делают им больно. Калечат их. Насилуют. Убивают. Садистские ублюдки кружат вокруг них и пьют кровь из их тел.

Мой телефон лежит на столешнице, и на его экране по кругу проигрывается жуткое видео.

Я не могу перестать смотреть его – вернее, перестать мучить себя. Это ничтожная цена за тот безоговорочный ужас, который пережил этот бедный ребенок. Моя потребность найти место проведения этих ритуалов все глубже врастает в меня, и это сводит меня с ума.

В данный момент я ничего не могу сделать. Я попытался отследить источник видео, но тот, кто сливает их, сделал домашнюю работу. Никаких зацепок, и я чувствую себя совершенно бессильным.

Я могу быть лучшим в своем деле, однако технологии имеют свои ограничения. Я научился вертеться и выуживать информацию практически из ничего, но иногда следов не остается. IP просто не находятся.

Мои мысли устремляются вниз по спирали, как и янтарная жидкость, скользящая по моему горлу.

Я кручу розу в пальцах все быстрее. В мою плоть вонзаются острые шипы. Боль приносит мне подобие разрядки.

Иногда, наблюдая за пытками, через которые проходят эти дети, мне хочется вспороть собственную кожу и испытывать боль вместе с ними. Я хочу облегчить их боль, создав свою собственную. Может быть, если я буду истекать кровью на алтаре рядом с ними, они не будут чувствовать себя такими чертовски одинокими.

Но я этого не делаю. Это желание не оправдано, и я понимаю это. Я осознаю, что мне нужно быть сильным, а не ослабевшим от потери крови и моего психического состояния, висящего на волоске.

Если я собираюсь спасти этих детей и покончить с торговлей людьми, то мне нужно быть на высоте. Им нужно, чтобы я оставался сильным и боеспособным, потому что они быть таковыми не могут.

Видео начинается заново. Я рычу, и вопли мальчика возобновляются, заполняя безмолвное пространство вокруг меня.

Я внимательно изучил